Знамя, 2008 № 06 - [28]

Ответ на эти вопросы - простой: потому, что все обстояло несколько иначе, чем пишет об этом Эльза, потому что на самом деле речь шла не столько о замужестве, сколько об эмиграции из Советской России. Но в этом Эльза не могла признаться, так как в 1956 г., когда были написаны ее воспоминания, она была видным членом французской компартии. Но в беседе со своим биографом Доминик Десанти она призналась, что ко времени отъезда она “ненавидела революцию”, которую считала “отвратительной”. То, что ее брак с Триоле был, скорее всего, и способом покинуть Россию, подтверждается и документами английской разведки MI5, рассекреченными недавно.

Попробуем разобраться.

Перед тем как покинуть Советскую Россию, Эльза посетила свою сестру на даче в Левашове под Петроградом, где та отдыхала вместе с Маяковском и О.М. Бриком. Лиля и Маяковский только что сошлись официально, и для матери “такая перемена в Лилиной жизни, к которой она совсем не была подготовлена, оказалась сильным ударом”, по словам Эльзы. “Она не хотела видеть Маяковского и готова была уехать, не попрощавшись с Лилей. Я отправилась в Левашово одна”.

На следующий день Лиля приехала в город, “будто внезапно поняв, что я действительно уезжаю, что выхожу замуж за какого-то француза”. Маяковский остался на даче из-за отрицательного отношения к нему Е.Ю. Каган. Было жарко, голодно, в городе свирепствовала холера. “С немыслимой тоской смотрю с палубы на Лиличку, которая тянется к нам, хочет передать нам сверток с котлетами, драгоценным мясом. Вижу ее удивительно маленькие ноги в тоненьких туфлях рядом с вонючей, может быть, холерной, лужей, ее тонкую фигурку, глаза…”

Пароход, увезший мать и дочь из Петрограда, действительно был шведский, и первая остановка была в Стокгольме. Из Стокгольма они должны были продолжить путь поездом в Берген в Норвегии и оттуда пароходом через Англию во Францию; путь был длинный, но ехать прямо, через Германию, нельзя было из-за войны.

Пароход “Онгерманланд” отплыл из Петрограда 10 июля (не 4-го, как пишет Эльза) и прибыл в Стокгольм вечером 12-го. По приезде в Стокгольм прибывших действительно сразу посадили в карантин. Всего заболели четырнадцать человек, из них умерли пятеро. После двух недель карантина Эльза с матерью в конце июля смогли уехать в Норвегию.

Если первый этап поездки был неожиданно трудным, то настоящие мытарства начались в Норвегии. Оказалось, что визы, выданные им британским консульством в Москве 25 мая 1918 г. для транзита через Англию во Францию, не были действительны: для того чтобы сесть на корабль, везущий их из Бергена в Англию, они должны были иметь разрешение въехать во Францию, а такого разрешения не было.

В Лондоне жил брат Е.Ю. Каган, Лео Берман, занимавший пост директора филиала банка “Ллойдс”. Он сразу задействовал свои контакты. 2 августа живший в Лондоне адвокат А.М. Кругликов обратился к российскому (небольшевистскому еще) виц-консулу в Лондоне Е.Е. Гамбсу с письмом, где уверял его, что “обе женщины являются российскими подданными без связей с врагом и ни в коем случае не являются большевиками, так как сами весьма пострадали от большевиков, конфисковавших практически все их достояние”. Гамбс в свою очередь обратился в военное министерство, которое подтвердило, что г-жам Каган действительно было дано разрешение проехать через Англию. Но это не помогло, и 12 августа Е.Ю. Каган телеграфировала своему брату: “Разрешения ехать через Англию недостаточно. Нужно разрешение въехать в Англию и остаться там в ожидании разрешения из Франции”. Берман тогда сам обратился в военное министерство с письмом, в котором подчеркивал, что “женщинам очень плохо в чужой стране [т.е. в Норвегии] после печальных переживаний, причиняемых большевиками”. В письме от 23 августа он просит, чтобы им дали разрешение сесть на корабль в Англию и “ждать разрешения от французских властей здесь”.

Никакого решения не последовало, и больше чем через шесть недель после этого письма, 14 октября, Берман обратился к виц-министру иностранных дел с письмом, в котором объясняет ситуацию “двух женщин”. Согласно этому письму, Триоле был вынужден “внезапно, из-за вражеского отношения большевиков, покинуть Россию и вернуться во Францию”. По его просьбе Эльза и Елена Юльевна уехали из России во Францию, где “молодая пара должна была пожениться”. В ожидании разрешения от французских властей, однако, они узнали, что мсье Триоле отбыл в Архангельск в составе французских экспедиционных войск. Таким образом, нужда в поездке во Францию отпала. Бесконечно оставаться в Бергене - невозможно, а вернуться в Россию они тоже не могут, так как получены “достоверные сведения” о том, что их дом в Москве “захвачен большевиками”. Уверяя в своем качестве банковского работника виц-министра, что его сестра и племянница располагают “существенными средствами” в Лондоне, Берман просит разрешить им въехать в Англию, “тем самым избавляя двух беспомощных женщин от больших страданий и доблестного французского офицера от ненужного волнения по поводу своей невесты”. Получив ответ, который, очевидно, вопроса не решил, Берман 29 октября вновь обратился к своему корреспонденту, в этот раз предлагая конкретный пример того, как с его родственниками обращались большевики, “лишившие их квартиры, поместив в их доме пятерых хулиганов-красногвардейцев, и две женщины, не имея мужских родственников или слуг, должны были забаррикадироваться каждую ночь и жили в постоянном страхе от своих “жильцов””. В тот же день военное министерство дало согласие на въезд в Англию, и после трех с лишним месяцев, проведенных в Бергене, Эльза с матерью 11 ноября 1918 г. вступили на английскую землю.