Знаменитый сыщик Калле Блюмквист играет - [7]

«Если дядя Эйнар выберет электрический утюг, – рассуждал Калле, – значит, он натура хозяйственная, а если купит санки, тогда… тогда он не в своём уме! Ибо какая польза человеку от санок летом, ведь снег только на картинке и увидишь! Но я готов биться об заклад, что он пошёл в лавку не за санями!»

Калле остановился у витрины и заглянул внутрь. Дядя Эйнар стоял у прилавка. Продавец как раз что-то ему показывал. Калле заслонил рукой глаза от солнца, чтобы лучше видеть. Ах, вот оно что – карманный фонарик!

Калле ломал голову: зачем, зачем дяде Эйнару карманный фонарик? Посреди лета, когда ночью почти так же светло, как и днём! Сначала отмычка, теперь вот карманный фонарик! Разве всё это не в высшей степени странно?

«Итак, дядя Эйнар весьма подозрительная особа», – заключил Калле. Но Калле Блюмквист не из тех, кто позволит всяким подозрительным личностям шляться тут бесконтрольно. Отныне дядя Эйнар будет находиться под особым наблюдением Калле Блюмквиста!

Вдруг он вспомнил про газету. Если подозрительная личность усиленно интересуется чем-то в газете, это тоже настораживает и требует выяснения. Азбука сыскного дела!

Он помчался обратно в кафе. Газета лежала на столе. Калле взял её и сунул за пазуху. Надо бы её приберечь! Даже если сейчас и не дознаться, что же читал с таким интересом дядя Эйнар, то в дальнейшем эта газета может пригодиться.

И знаменитый сыщик Блюмквист отправился домой и полил клубнику, очень довольный собой.

3

– Надо что-то придумать, – сказал Андерс. – Не можем ведь мы вот так болтаться без дела всё лето. Что бы это изобрести?

Он запустил руку в свою густую чёрную шевелюру и стал напряжённо думать.

– Пять эре за хорошую идею, – объявила Ева-Лотта.

– Цирк… – неуверенно произнёс Калле. – Мы устроим цирк?

Ева-Лотта спрыгнула с качелей.

– Пятак твой! Давайте сразу и начнём!

– А где? – спросил Андерс.

– Да в нашем саду, – решила Ева-Лотта. – Где ж ещё?

Сад булочника и вправду годился для всего на свете, так почему же не устроить в нём цирк?

Перед домом Лисандеров красовались роскошные клумбы и расчищенные дорожки. Зато позади дома, где сад постепенно спускался к реке, он рос сам по себе. Лучшего места для игр и не придумать! Ровная площадка, поросшая короткой травой, отлично подходила и для футбола, и для крокета, и для всяких спортивных упражнений. Здесь же поблизости находилась пекарня. Над этой частью сада постоянно витал волшебный запах свежеиспечённого хлеба, который удивительно приятно перемешивался с ароматом сирени. И если терпеливо и настойчиво крутиться возле пекарни, то можно было дождаться, пока папа Евы-Лотты высунется в окно в своём белом колпаке и спросит, не хочет ли кто свежую булочку или крендель.

А поближе к реке росли два старых вяза, словно созданных для того, чтобы на них лазить. Можно было без особого труда забраться на самую макушку, откуда открывался отличный вид на город. Вот речка серебряной лентой вьётся меж старых домов, вон сады и маленькая деревянная часовенка, а там вдали, на холме, – развалины замка…

Речка служила естественной границей сада булочника. Над самой водой простирала свои ветви корявая ветла, с которой очень удобно было удить рыбу. Друзья часами сидели здесь, и Ева-Лотта, разумеется, захватывала самое лучшее место.

– Цирк должен быть возле пекарни, – сказала Ева-Лотта. – У задней стены.

Калле и Андерс одобрительно кивнули.

– Найдём брезенты, отгородим площадку, поставим на ней скамейки для зрителей, и можно начинать! – выпалил Андерс.

– А может быть, прежде всё-таки приготовить несколько номеров? – насмешливо заметил Калле. – Думаешь, стоит тебе выйти, как все зрители помрут со смеху! Впрочем, такому шуту и готовиться не надо! Но ведь в настоящую программу надо включить акробатику и ещё что-нибудь.

– Я буду наездницей! – воскликнула Ева-Лотта. – Возьму нашу лошадь, которая хлеб возит. Красота! – И она послала воздушный поцелуй воображаемой публике. – Высшая школа верховой езды, наездница Ева-Шарлотта! Звучит? – сказала она.

Калле и Андерс смотрели на неё с обожанием. Ещё бы, конечно, звучит! И цирковые артисты со всем пылом и рвением взялись за работу.

Да, лучше места, чем то, которое предложила Ева-Лотта, и не найти! Южная стена пекарни вполне подходила как фон для цирковых номеров, а размеры площадки, покрытой травой, вполне позволяли разместить и зрителей, и арену. Недоставало только брезента, который служил бы им занавесом.

Хуже обстояло дело с артистическими уборными. Но находчивая Ева-Лотта быстро нашла выход. Над пекарней тянулся чердак, большой люк под самой крышей позволял подавать туда вещи прямо со двора.

– А раз можно туда подавать, значит, можно оттуда и выгружать, – сказала Ева-Лотта. – Вот мы и будем выгружаться. Привяжем верёвку наверху и будем съезжать по ней, когда подойдёт очередь выступать. А когда номер кончится, убежим тихонечко, чтобы зрители не заметили, вернёмся по внутренней лестнице на чердак и будем ждать следующего выхода. Это же страшно оригинально, разве нет?

– Да, страшно оригинально, – согласился с ней Андерс. – А если ты ещё и лошадь сумеешь уговорить съезжать по верёвке, тогда уж будет просто жутко оригинально. Но это, пожалуй, потруднее. Она хоть и укрощённая и послушная, но есть же, в конце концов, и для лошади предел!