Знаменитые судебные процессы - [91]
Потом голос Помье:
— Прощайте, друзья, мы — невиновны! Франция нас рассудит.
Один час 30 минут ночи. Все сказано,
Двадцать первое сентября 1822 года, суббота. День осеннего равноденствия. Первый день осени. Деревья еще не сбросили листву. Но сегодня будут падать не листья, а головы. В самом облике Парижа в этот день есть что-то зловещее. Никто, даже те, кого никак нельзя заподозрить в бонапартистских или республиканских взглядах, не может смириться со смертными приговорами, вынесенными четырем сержантам из Ла-Рошели, До последнего момента люди отказываются верить, что эта опереточная затея может на самом деле закончиться кровавой расправой. Оставались еще надежды на обжалование судебного приговора и на королевское помилование.
Однако ходатайство о пересмотре приговора было отклонено еще вчера. Что же касается помилования… В это утро по взбудораженному Парижу прошел слух: четырех сержантов собираются перевести из тюрьмы Бисерт, где они до сих пор находились, в тюрьму Консьержери. Казнь состоится сегодня же на старинной Гревской площади, которая недавно была переименована в площадь Отель-де-Виль.
И уже рассказывают мрачный анекдот о том, как один из адвокатов в последний раз попытался добиться помилования для четырех молодых людей. В ответ Людовик XVIII спросил его:
— Когда должна состояться казнь?
— Двадцать первого сентября, сир, в пять часов вечера.
— Хорошо, в этот день я и распоряжусь о помиловании. Именно в этот день… в шесть часов вечера…
Итак, помилования тоже не будет. Всякая надежда исчезает при виде военных, заполняющих набережные Сены, при виде патрулей, расхаживающих в центре Парижа. Решение принято, неотвратимое вот-вот совершится.
Этот слух распространяется с быстротой молнии, и город приходит в движение. Из Сен-Жермсн-де-Пре, из узких улочек Монтань-Сент-Женевьер, аристократических кварталов Марэ, — отовсюду стекаются люди к месту казни.
Значит, на этой зловещей площади, которая раньше носила название Гревской, и разыграется последний акт драмы. Эта площадь, на которой в течение многих веков было пролито столько крови, которая видела столько искалеченных тел, страдающей плоти, станет свидетельницей того, как падут головы четырех сержантов из Ла-Рошели.
Толпа серьезна, молчалива. Есть, конечно, и такие, которых привлекает само зрелище казни, но на этот раз их меньшинство. Жители Парижа пришли на казнь Бори и его товарищей не как на спектакль. Да, они собираются присутствовать на казни, но не в качестве зрителей, а как родственники, друзья, отдающие им последний долг.
И сейчас, так же как это было во Дворце правосудия в самом начале процесса, на устах у всех те же слова:
— Какие же они молодые!..
На площади Отель-де-Виль, окруженной кольцом солдат и полицейских, собралось пятьдесят тысяч человек. Плотники сколачивают помост, на котором будет установлена гильотина.
Мрачен этот осенний день: ни длинный, ни короткий, ни теплый, ни холодный. В этот день четыре сержанта из Ла-Рошели станут народными героями.
А ведь народ не жалует тех, кто расправляется с его героями. Их приносят в жертву на алтарь государства, карающей и злобной десницей которого стал прокурор Маршанги. Они сейчас будут казнены в назидание другим. Так решили Людовик XVIII и его правительство.
Пока тянутся долгие часы ожидания, люди разговаривают друг с другом. И никто не проявляет ни малейшей симпатии к руководителям общества карбонариев, к этим «господам» из «высокой» венты: Лафайету, Манюэлю. Дюпон де л'Эру, адвокату Бори Мерилу—ко всем так называемым революционерам, которые спрятались за спины неопытных юношей, а сами готовы были принять на себя руководство только в том случае, если бы события развивались благоприятным для них образом. Депутату Манюэлю приписывают слова, которые могут служить образчиком самого подлого и циничного утешения:
— Они умрут достойно!
А ведь Бори и его друзьям достаточно было бы сказать лишь слово. Как раз в это время их, возможно, допрашивали в тюрьме Консьержери, убеждали сделать последние признания. Одно слово, имена двух-трех руководителей — и расследование начнется заново, казнь будет отложена, и, конечно же, будет помилование.
Распространяются самые невероятные слухи. Люди хотят верить в чудо. Еще не все потеряно… Поговаривают, будто друзья четырех сержантов — члены общества карбонариев тайно присутствуют везде… на пути следования, у эшафота. Вооруженные сообщники осужденных появятся тогда, когда их меньше всего будут ждать, и спасут приговоренных. Шестнадцать часов 45 минут. Люди не теряют надежды даже тогда, когда по толпе волнами прокатывается;
— Вот они!..
Да, действительно, они уже здесь, в кольце вооруженных солдат; их везут в четырех повозках, которые с грохотом едут по мостовой. На каждой из повозок четыре сиденья: два для конвойных, одно — для помощника палача и одно — для приговоренного. Напрасно люди ищут глазами сутану священника. Осужденные отказались от утешения церковников.
В полной тишине, воцарившейся на площади, слышен лишь стук деревянных колес. Нет ничего более страшного, чем молчание толпы. Один за другим Бори, Помье, Губен и Pay проходят среди людского моря. Они похожи на молодых пажей. В соответствии с правилами казни их белые рубашки вырезаны у ворота, волосы коротко острижены, чтобы ничто не мешало ножу гильотины при его падении.
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.