Знаменитые судебные процессы - [69]
Итак, за отсутствием именитых адвокатов утром 28 марта 1310 года фруктовый сад парижского епископа заполняют безвестные сержанты и рыцари, громко вопящие о своей невиновности, о невиновности своего ордена, об ужасах пыток.
Епископы папского трибунала слегка обеспокоены, они требуют подкреплений. Готовые вмешаться солдаты пока еще стоят за стеной сада. Бальи стараются успокоить толпу рыцарей, которые кричат все разом, вознаграждая себя за трехлетнее молчание.
Несмотря на весь этот гам, одни из епископов начинает читать по-латыни одиннадцать пунктов обвинения. Этот длинный и страшный перечень— произведение Гийома де Ногаре; с каждой фразой, с каждой минутой рыцари делаются все молчаливее, все мрачнее, все решительнее.
Когда чтение кончается, им предлагают перевести текст с латинского языка на французский. Снова раздаются возмущенные крики.
— Хватит с нас и латыни! — в бешенстве кричат тамплиеры. — Нам неохота слушать такие гадости еще и по-французски. Все, что тут сказано, — ложь и мерзость!
Чтобы внести некоторый порядок в прения сторон, трибунал предлагает рыцарям выделить доверенное лицо, которое будет говорить от их имени. Новый взрыв негодования.
— Лучше бы нас пытали по доверенности! — кричит один из братьей.
Рыцари, естественно, назначают своим представителем Пьера де Булоня. Он в свою очередь выбирает нескольких грамотных тамплиеров, чтобы те помогали ему. Один из них Рено де Провен— командор Орлеанский. Другой — Эмери де Вилье-ле-Дюк, простой рыцарь. Остальные капелланы. Все они перенесли пытки. Все готовы отказаться от сделанных признаний. Они безотлагательно берутся за дело, пункт за пунктом отвечают па обвинения, составляют записки и красноречивые петиции.
Две недели спустя после этого достопамятного дня «адвокаты» ордена, убедившись, что они по-прежнему подвергаются давлению и что некоторым из них грозят смертью, направляют судьям ходатайство, которое зачитывает перед папским трибуналом Пьер де Булонь:
«Если братья тамплиеры говорили, говорят пли скажут в будущем, пока они находятся в тюрьме, что-либо могущее послужить уликой против них самих или против ордена Храма, это не наносит ущерба означенному ордену, поскольку общеизвестно, что они говорили или будут говорить либо по принуждению, либо по наущению, либо из корысти—то есть подвигнутые уговорами, деньгами или страхом. Они заявляют, что докажут это в свое время в положенном месте, когда будут совершенно свободны… Они просят, взывают и ходатайствуют о том, чтобы при рассмотрении обстоятельств дела в зале не присутствовал и не мог их слышать никто из мирских, ни иной человек, в чьей честности можно справедливо усомниться…»
Эти слова много говорят об атмосфере, царившей в зале суда. Перед тем как выступить, защитники озираются, желая убедиться, что поблизости нет королевского шпиона, и если видят новое лицо, то нередко отказываются давать показания. Они знают, сколь тяжкие минуты придется пережить вечером, по возвращении в тюрьму. Бальи и тюремщики все чаще запугивают и притесняют их. Знатные придворные, королевские советники, легисты не стесняются предлагать им деньги или обещать свободу за то, чтоб они отказались защищать орден. Иные из рыцарей, обессиленные всем пережитым, соглашаются. К концу марта один из защитников, Раймон де Воссиньяк, внезапно исчезает. Прошел слух, будто его тайно содержат в темнице дворца Сите. Потом в один прекрасный день он появляется на судебном заседании. Hа нем больше нет плаща тамплиеров. Когда члены трибунала спрашивают, правда ли, что «люди короля недостойно содержали его в темнице», Раймон де Воссиньяк надменно отвечает:
— Вовсе нет! Меня содержали прилично, со ответственно моим потребностям. Обо мне заботятся.
Член трибунала: Вы все еще хотите защищать орден?
Брат Раймон: Вовсе пет! Если бы я хотел защищать орден, то не снял бы одежду тамплиера!
Глубоко оскорбленный Пьер де Булонь сочиняет новую жалобу, в еще более резком тоне:
«Тюрьма и пытка убили многих из нас; другие на всегда останутся калеками. Немало и таких, кого принудили оговорить самих себя или свой орден. Эти насилия и муки полностью лишили их свободы воли, лучшего, что есть у человека… Чтобы заставить их плести небылицы, давать ложные сведения, им показывали письма с королевской печатью, — письма, обещавшие личную неприкосновенность, жизнь, свободу, заверяли, что обеспечат их будущее, и при этом твердили, будто орден окончательно осужден».
На этот раз Пьер де Булонь не просто защищает орден тамплиеров. Он выступает с настоящим обвини тельным актом против методов, применявшихся людьми короля, а заодно и против самого короля Филиппа. Епископов начинает беспокоить то, какой оборот принимает дело. Орден снова поднял голову. Более того, защита с каждым днем добивается новых успехов, выявляя ошибки в ведении следствия, доказывая нелепость некоторых обвинений и настойчиво напоминая, что за пределами французского королевства, В котором царит страх, ни от одного тамплиера еще не слышали никакого «признания»,
Гийом де Ногаре не намерен терпеть все это. Двенадцатого мая он добился от Филиппа де Мариньи, епископа Санского, чтобы епископский трибунал этого города осудил и признал неисправимыми отступниками защитников ордена — всего пятьдесят четыре человека. В тот же вечер несчастные были публично соложены у ворот Сент — Антуан, Среди тамплиеров это вызвало смятение. Уже на следующий день перепуганный Эмери де Вилье-ле-Дюк умоляет членов трибунала не сообщать людям короля, что он опроверг свои прежние показания.
Дар ясновидения и необъяснимые с точки зрения современной медицины случаи исцеления, казалось бы, безнадежно больных людей сделали Вангу известной во всем мире. Однако самым бесценным даром Ванги была та бесконечная доброта, которая помогала ей исцелять не только тела, но и души своих пациентов.Ванга покинула этот мир в 1996 году, но благодарное человечество никогда не забудет этой удивительной женщины и тех благ, которыми она одарила многих людей.
В аннотации от издателя к 1-му изданию книги указано, что книга "написана в остропублицистическом стиле, направлена против международного сионизма — одного из главных отрядов антикоммунистических сил. Книга включает в себя и воспоминания автора о тревожной юности, и рассказы о фронтовых встречах. Архивные разыскания и письма обманутых сионизмом людей перемежаются памфлетами и путевыми заметками — в этом истинная документальность произведения. Цезарь Солодарь рассказывает о том, что сам видел, опираясь на подлинные документы, используя невольные признания сионистских лидеров и их прессы".В аннотации ко 2-му дополненному изданию книги указано, что она "написана в жанре художественной публицистики, направлена против сионизма — одного из главных отрядов антикоммунистических сил.
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.