Знаменитые судебные процессы - [6]

Из огромного списка громких политических и уголовных процессов мы выбрали те, которые оказали влияние на наши нравы и исподволь сформировали наш образ жизни и суждения об отдельных людях, правительствах, фактах.

Мы не претендуем на использование новых источников; мы верим, что, рассказывая о знаменитых процессах, которые волновали наших отцов, и представляя читателю действующих лиц — преступников, судей, свидетелей, — мы даем ему возможность лучше ознакомиться с короткими, как мгновения, эпизодами из истории Франции.

Ф. Поттешер

1. УБИЙЦА ЖОРЕСА

В этот день, 24 марта 1919 года, вход в парижский Дворец правосудия преграждает цепь вооруженных полицейских. Ворота закрыты, решетки задвинуты. Конные гвардейцы в касках, с саблей на боку ожидают на набережных, готовые вмешаться. Остров Сите прямо-таки на осадном положении. Правда, собралась толпа, но толпа притихшая и сосредоточенная.

Мужчины в мягких шляпах и женщины с непокрытой головой стоят неподвижно, тесно прижатые Друг к другу. Стайка мальчишек взобралась на парапет моста Сен-Мишель. Там и сям на рукавах пиджаков мелькают красные повязки с золотыми буквами: это социалисты, пришедшие из предместий и с окраин, собрались здесь, в центре Парижа. Они пришли сюда в знак преданности Жоресу и еще для того, чтобы увидеть Рауля Виллена, его убийцу, застрелившего в упор лидера социалистов в «Кафе дю Круассан» 31 июля 1914 г., как раз накануне объявления этой бесконечно длившейся войны, в которой рабочие, как многие из них начинают теперь понимать, дали калечить и убивать себя понапрасну и которая, как они клянутся, будет «последней из последних войн». Эту воину убийца призывал всеми силами души, а Жорес стремился во что бы то ни стало избежать ее…

Из-за проклятой войны, стоившей Франции полутора миллионов жизней, процесс Рауля Виллена то и дело откладывался — вплоть до этого дня, 24 марта 1919 года. Нельзя было восстанавливать одну половину нации против другой, надо было сохранить в целости противостоящий Германии священный союз. Рассчитывали также, что за это время гнев поостынет и страсти утихнут.

Но теперь война окончена, уже началась демобилизация; больше уже невозможно оттягивать начало процесса. А между тем атмосфера в стране напряженная, да и безработица, ожидавшая фронтовиков по выходе из траншей, вновь пробудила в них интерес к политике. И все же, несмотря на приближающиеся выборы в Национальное собрание, нелегкие для правительства Жоржа Клемансо — самого непримиримого врага Жореса, Рауля Виллена извлекают из тюрьмы, где прятали более четырех лет, чтобы он мог предстать перед судом, и ему решаются задать вопросы, с которыми тянули так долго.

Ибо до сих пор остается неизвестным, кто толкнул Виллена на убийство. Крайние правые? «Аксьон Франсэз», чьи газеты ежедневно осыпали Жореса оскорблениями? Царская полиция, как утверждали некоторые социалисты? Или же, как прозрачно намекают националистические круги, то были немцы: устраняя Жореса, они рассчитывали вызвать во Франции гражданскую войну…

Вопросы весьма болезненные, и этим, по-видимому, объясняется предосторожность Клемансо, который во избежание беспорядков закрыл публике доступ в зал суда. Железная рука Клемансо управляет страной с 1917 года, и всякий знает, что человек, сам себя называющий «первым шпиком Франции», не терпит беспорядков. Вот так же он не терпел и Жореса.

Однако все эти предосторожности сегодня кажутся чрезмерными. В глазах мужчин и женщин, столпившихся перед Дворцом правосудия, нельзя уже прочесть ни ненависти, ни гнева, лишь печаль. И упорное желание видеть, знать. Им кажется, что после стольких лет они имеют на это право.

Но в первый день процесса Рауля Виллена это право предоставлено одним только журналистам. Только им дозволено видеть обвиняемого, одиноко сидящего за барьером, точно банковский служащий за окошечком — бесцветный, жалкий банковский служащий, как полагают в припадке ревности убивший свою любовницу… Ибо в этот день, 24 марта 1919 года, убийца Жореса выглядит невзрачно, С виду это туповатый белобрысый субъект с бледной физиономией и подстриженными усиками. Когда он появился в зале, на местах для прессы в один голос воскликнули: «Подумать только, и этот тип убил Жореса!»

Этот тип, это щуплое ничтожество, этот Виллен, простым движением пальца нажавший спусковой крючок, уничтожил одного из величайших мыслителей нашего времени!

С наивным самодовольством он утверждает, что в момент убийства был «студентом» Луврской школы изящных искусств, забывая уточнить, что перед этим его выгнали за профессиональную непригодность с должности инженера по сельскому хозяйству и уволили из коллежа Станислас, где он служил надзирателем, за неспособность держать учеников в повиновении.

Тусклым голосом отвечает он на вопросы председателя суда Букара, бородатого человечка, кротко глядящего на него сквозь запотевшие стекла очков.

— Значит, вы, если можно так выразиться, никогда не знали своей матери?

— Нет, господин председатель. Сразу после моего рождения она заболела душевным расстройством. Я помню ее только как больную женщину, которая никогда мной не занималась.