Знаменитые случаи из практики - [3]

Быстро сменяя друг друга появлялось и исчезало, причём по-видимому впервые в жизни больной, множество тяжёлых расстройств.

Левосторонняя боль в затылке; из-за беспокойства стал гораздо более выраженным конвергентный страбизм (диплопия - двоение изображения); жалобы на то, что на неё могут обрушиться стены (страх наклонённых пространств). Трудно диагностируемые расстройства зрения; парез передних шейных мышц, так что под конец голову можно было двигать лишь посредством того, что пациентка сдавливала её между приподнятыми плечами и уже тогда передвигала голову вместе со всем туловищем. Контрактура (ограничение подвижности) и анестезия верхней правой конечности, а спустя некоторое время и левой; возникает ощущение, что правая конечность вытягивается, становясь прямой и словно бы приковывается к телу, несколько выворачиваясь вовнутрь; позднее подобное происходит с левой нижней конечностью, а затем с левой рукой, правда, пальцы её всё ещё до некоторой степени продолжают сохранять подвижность. Да и плечевые суставы не были полностью обездвижены. Максимально выраженная контрактура была в мышцах предплечья, а когда позднее мы смогли поточнее выявить зоны нечувствительности, наиболее нечувствительным оказался у пациентки район локтя. Вначале болезни нам не удавалось достаточно точно выявить участки, лишённые кожной чувствительности. Это было связано с сопротивлением больной, вызванным имевшимися у неё страхами.

Вот в таком состоянии больной я принялся за лечение. Вскоре мне пришлось убедиться в наличии у неё явно выраженных изменённых психических состояний. У пациентки существовало два совершенно разных состояния сознания, довольно часто и совершенно непредсказуемо сменявших друг друга; в ходе болезни эти состояния всё больше расходились друг от друга. В одном из них пациентка могла довольно хорошо ориентироваться в своём окружении, была печальна и боязлива, короче говоря, оставалась относительно нормальной; а в другом состоянии она испытывала галлюцинации, была «невоспитанна», т. е. ругалась, бросалась подушками в людей, поскольку и когда бы ни позволяли ей это сделать контрактуры, ещё способными двигаться пальцами отрывала кнопки с белья и покрывал, и делала много чего подобного. Если во время этой фазы в комнате происходили какие-либо изменения, кто-нибудь входил или выходил, то она жаловалась на то, что у неё нет времени, тогда в её сознательных представлениях обнаруживались провалы памяти. Так как на все её жалобы окружающие пытались отвечать успокаивающим обманом, говоря, что у неё всё в полном порядке, то за каждым метанием подушек и прочими подобными действиями следовали новые жалобы, что ей умышленно наносят вред, оставляя её в таком смятенном состоянии и т. д.

Эти абсансы (периоды кратковременного отсутствия сознания) наблюдались ещё до того, как она слегла в постель; в такие моменты речь её прерывалась на середине фразы, она повторяла последнее сказанное ею слово, чтобы спустя короткое время опять продолжать прерванную ею речь . Постепенно состояние больной больше и больше начинало походить на описанную нами картину её состояния. Во времена обострения болезни, когда контрактура захватывала и левую сторону, в течении всего дня она лишь на короткое время в какой-то мере становилась нормальной. Но и в эти моменты относительно ясного сознания она не была полностью избавлена от расстройств; молниеносные смены настроения из одной крайности в другую, мимолётная весёлость, обычно нелегко переносимые состояния сильной тревоги, упорное сопротивление по отношению к любым терапевтическим мероприятиям, видение страшных галлюцинаций, в которых царили чёрные змеи, их она видела в своих волосах, на шнурках и т. п. И при этом она ещё умудрялась успокаивать себя, что нельзя же быть до такой степени глупой, что это всего-навсего её волосы и т. д. В периоды совершенно ясного сознания она жаловалась на полный мрак в голове, на то, что она не способна думать, что вскоре станет слепой и глухой, что в её душе присутствуют два Я, Я истинное и Я другое, плохое, принуждающее её совершать что-то злое и т. д.

После обеда она находилась в сомноленции (патологическом состоянии сонливости), обычно заканчивавшейся только спустя примерно час после захода солнца, тогда пациентка просыпалась, жаловалась на то, что её что-то мучает, но чаще всего она просто монотонно повторяла один и тот же глагол: мучить, мучить...

Одновременно с появлением контрактур наступила глубокая, функциональная дезорганизация речи. Вначале было заметно, что больной явно не хватает запаса слов, постепенно это становилось всё более очевидным. Её речь начинала терять грамматическую стройность, искажались синтаксические конструкции, появлялись ошибки, связанные со спряжением глаголов, а под конец Анна О. вообще перешла к использованию одной-единственной формы - неопределённой формы глагола (инфинитива), причём, естественно, делала она это с ошибками, а уж об артиклях* [*в немецком языке все имена существительные обычно употребляются вместе с дополнительным служебным словом - артиклем, обозначающим их род (мужской, средний, женский) [дэр, ди, дас]] так и говорить не стоит. В ходе дальнейшего развития заболевания пациентка стала почти целиком забывать слова. Она с огромными усилиями пыталась сконструировать предложение, привлекая на помощь четыре-пять разных языков, так что теперь её вряд ли можно было понять. И даже когда она пыталась передать свои мысли письменно (если этому не мешала контрактура), она использовала тот же самый не перевариваемый жаргон. Две недели подряд у неё сохранялся мутизм* [*от латинского mutismus, обозначающего немоту, онемение. В психиатрии под мутизмом принято понимать отказ говорить при определённых психических заболеваниях. По-видимому, Брейер вкладывает в это понятие особый смысл], и как не пыталась она произнести хотя бы одно слово, из уст её не раздавалось ни единого звука. Именно тогда и стал мне впервые понятен психический механизм её расстройства. Насколько я смог выяснить, она была чем-то обижена и в отместку решила молчать. Когда я это разгадал и мне удалось разговорить пациентку, то сразу была устранена помеха, которая прежде делала невозможной для неё речь.