Знаменитая танковая - [18]

Якин рассказал всё. Ему не верили. Бригады 17-го корпуса стояли в рощице километрах в двенадцати от этой деревни. Но ведь номера бригад были уже другие, а Якин называл 174-ю бригаду. Он говорил, что корпусом командует генерал Фекленко. Но теперь же командовал корпусом генерал Полубояров. А отделенным был Павел Никитин, сержант. Рассказывал Якин гладко, без запинки.

Глубокой ночью закончился допрос. Лейтенант несколько раз уходил в соседнее помещение землянки. Там были телефоны и рация. Вернувшись в очередной раз из помещения, лейтенант сказал:

– Что ж, версия у тебя отработана. Но заучил ты её давно! – крикнул он. – Данные твои устарели! Теперь говори правду: где твой передатчик и в какое время ты должен выходить на связь?

– Я сказал вам всю правду.

Девушка что-то сказала ему по-немецки. Он с безразличным видом посмотрел на неё и уставился в пол.

– Что ж, в расход его? – говорил лейтенант капитану.

– Пожалуй, – согласился капитан, – возиться с ним не будем. Даём тебе две минуты на размышление, – проговорил он, и все вышли. Потом вернулся лейтенант, уже в полушубке, с автоматом на груди и со старыми валенками в руке. Бросил валенки Якину:

– Обувайся!

На улице стояли двое саней. Якина посадили и повезли. «Конец, – думал он, – так тебе и надо, дураку».

* * *

Если б 17-й корпус находился где-нибудь на другом участке фронта, возможно, Василия расстреляли бы. Рассказ его казался капитану и лейтенанту хорошо продуманной версией. Подозрительно было и то, что он не клялся, не божился, доказывая, что он не шпион. Он показался контрразведчикам хорошо вымуштрованным диверсантом.

Его повезли в корпус. Если он называет имена командиров, то, возможно, его видел кто-нибудь, встречал где-то. Надо было всё уточнить.

Штаб корпуса размещался в трёх землянках. Якина заперли в погребе сгоревшей усадьбы и приставили часового, наказав очень внимательно охранять арестованного.

Утром контрразведчики узнали, что в бригаде полковника Леонова на самом деле есть Павел Никитин. Только он не сержант, а лейтенант, командует взводом разведки. При допросе Якин упоминал ещё рядовых разведчиков Зобнина и Куличенко. И уверял, что Куличенко вместе с Никитиным давали ему, Якину, рекомендацию для вступления кандидатом в члены партии. Оказалось, и Зобнин числится во взводе разведки, и Куличенко, но они не рядовые, а сержанты, командуют отделениями.

Зобнина и Никитина вызвали в штаб. Фамилию арестованного им не сообщили. Пригласили взглянуть на арестованного и сказать, знают ли они его, встречались ли с ним когда-нибудь.

Якина привели в одну из штабных землянок. Первым пригласили в землянку Зобнина. Сам Якин в лицо Зобнина не помнил, запомнилась ему только фамилия. И Зобнин не узнал его.

– Нет, я не знаю этого человека, – сказал он.

– Никогда не встречали его?

– Никогда. Не припомню.

Потом вошёл Никитин. В полушубке, в командирских ремнях. Якин сразу узнал его. Даже сделал шаг вперед, замер, и взгляд его впился в лицо товарища.

Никитин отлично помнил весёлого, крутоплечего, мускулистого и сильного Василия Якина. Рассказывал новым товарищам, как под Горшечным забрались в тыл к немцам, не желая того. Теперь же перед ним стоял очень худой запуганный парень с острым кадыком на тонкой шее. Обросшие густой щетиной щёки провалились, глаза сидели глубоко. Никитину даже показалось, что смотрели на него глаза с ненавистью и зрачки их дрожали. Он не узнал Якина.

Но всё-таки показалось Никитину, что он где-то видел, встречал этого человека. Где? Он старался вспомнить и не мог.

Все молчали в землянке.

– Где-то я его видел, – наконец проговорил Никитин с сомнением в голосе, глядя в лицо парня.

– Пашка! – не выдержал Якин. – Не узнаёшь?

И Никитин узнал голос. Якин улыбнулся, тогда Никитин узнал его окончательно.

– Якин, – произнёс он с удивлением. – Васька, да что с тобой? Откуда ты такой?

Якин что-то выкрикнул, бросился к товарищу, обхватил его.

– Пашка, братец, узнал! Узнал, Пашка! – бормотал Якин, и слёзы текли из его глаз.

Признали Якина Зобнин, Куличенко и ещё трое бойцов из бывшего взвода разведки, уцелевшие под Горшечным. Комкор Полубояров сказал так:

– На фронт дезертиры не убегают. Я таких дезертиров не встречал. А почему Якин так долго добирался сюда из госпиталя, пусть доложит в письменной форме своему непосредственному начальнику. Лейтенант Никитин разберётся во всём. За допущенную недисциплинированность продлить Якину срок кандидатского стажа.

Якин у своих

Никитин, Зобнин и Куличенко жили в маленькой землянке, устроенной в бывшем погребе, Якин поселился с ними. Пять дней он отдыхал. Дневальные его не беспокоили. Разведчики Никитина в это время изучали устройство румынских, итальянских мин и гранат. Потому что на этом участке фронта занимали позиции 8-я итальянская армия и части 3-й румынской армии. По донесениям отдела разведки изучали позиции врагов. Позиции их были глубоко эшелонированными. За одной линией окопов начиналась вторая, потом третья. Метров через пятьсот опять шли линии окопов с дзотами и дотами. Все они были соединены между собой окопами. Укрепились враги основательно. И срочно надо было изучить их позиции. Все бойцы понимали: вот-вот начнётся наступление. Но когда оно начнётся, ясное дело, никто не знал.