Знамение - [72]

– Побыстрее бы проехать эти леса, – пробормотал сзади Макар, – не нравится мне здесь.

– Что, нагнал на тебя страху Ратиша своими байками? – подзадорил его Захар. – Походная жизнь надоела?

Макар смолчал, разглядывая темный лес да замшелые сосны, среди стволов которых взгляд быстро терялся в темноте подлеска. И это несмотря на то, что еще не настало даже время обеда. Но Кондрата такая походная жизнь не пугала. Тем более что он проводил ее в седле вместе со своими ратниками и понемногу примечал их лица и запоминал имена, а кое у кого и привычки. Путь впереди был длинный, и боярин собирался его использовать для знакомства со своими служилыми людьми. Дружина – это семья. И с этими ратниками ему когда-нибудь обязательно придется вместе воевать. А свою семью ты должен как минимум знать. Так в любой армии заведено.

Неожиданно далеко впереди послышался крик. Потом еще один. Затем все стихло.

– Мне послышалось? – вслух спросил боярин, привставая на стременах и тщетно всматриваясь в глухой лес.

– Да вроде кричали, – подтвердил Захар, – где-то там, впереди за поворотом.

Вдруг впереди снова послышались крики, потом до боярина донеслось несколько душераздирающих воплей, словно кого-то лишили жизни. А следом и отдаленный звон оружия.

– Накаркал Ратиша, – сплюнул Макар.

– Может, на него и напали, – предположил Захар, – слыхал звон мечей?

– Это совсем недалеко, – решил Кондрат, пришпоривая коня, и махнул рукой ближайшим ратникам, что ехали позади него, – два десятка остаются охранять обоз. Остальные за мной!

И поскакал вперед, туда, где должен был находиться Ратиша с передовым разъездом. В случае нападения на обоз он должен был прислать гонца с известием. Но не прислал. И только выскочив первым из-за поворота лесной дороги на большую поляну у подножия лесного холма, боярин понял почему. Здесь шла уже настоящая сеча. Человек тридцать разбойников, разодетых кто во что горазд, но все вооруженные до зубов – сабли, кистени, топоры и копья, – окружили и пытались добить разъезд из восьми конных ратников, возглавляемых Ратишей. Всадники, с ходу врезавшиеся в толпу разбойников, попытались их опрокинуть, но не тут-то было. Перед ними оказались матерые волки, да еще втрое превосходившие числом. И теперь каждый из охранников рязанского обоза, включая Ратишу, гарцевал на своем скакуне, отбиваясь от нескольких противников, наседавших со всех сторон.

Бросив взгляд вперед, сквозь толпу сражавшихся, Кондрат увидел, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. На дороге стояло пять повозок с товаром и людьми. Вокруг трех из них суетились разбойники, растаскивая и перетряхивая тюки с поклажей. Вдоль повозок, плавая в лужах собственной крови, валялось человек десять мертвых воинов. Видимо, охранявших купеческие товары. Две повозки в самом конце обоза еще находились в руках хозяев. Их обороняли оставшиеся в живых пешие ратники. Трое или четверо, в сумятице было не разобрать. Одного из них на глазах Кондрата пронзили саблей, и тот упал замертво. Оставшиеся отступили, сгрудившись вокруг последней повозки. Там Кондрат увидел насмерть перепуганную девушку. Дорогая, хоть и походная одежда, украшенная на груди жемчугом, сверкавшим на солнце, и расшитый золотыми нитками головной убор, выдавала в ней хозяйку или жену хозяина. Кто-то был еще на повозке, но лежал недвижимо и был ранен или убит.

Окинув взглядом поле боя, боярин быстро оценил ситуацию. Жить этой девушке оставалось от силы минут пять. На его глазах пали под ударами топоров еще двое из оставшихся ратников.

– За мной! – крикнул своим воинам Кондрат, пришпоривая коня и врезался в гущу разбойников, перегородивших дорогу. – Отсечь их от повозок и уничтожить!

Увидев мощную подмогу из двух дюжин вооруженных рязанских воинов, разбойники дрогнули, но попытались сопротивляться. Однако удар был столь стремительным и мощным, что они вскоре стали пятиться, а то и разбегаться в разные стороны, прихватив с собой награбленное. Рязанцы же теснили их по всей поляне.

С наскока зарубив троих особо рьяных мужиков с мечами и палицами, подвернувшихся ему под руку, Евпатий почти расчистил себе путь сквозь толпу лихих людей. Но тут перед ним, словно из-под земли, вырос еще один разбойник с топором, едва не отрубивший боярину ногу. Коловрат, в отличие от своих воинов, отправился в путь без доспехов. Но боярин был ловок. И, едва увернувшись от топора, ответным хлестким ударом Евпатий раскроил череп своему противнику. А затем, услышав новый женский крик, развернул коня и поскакал к дальней повозке, до которой оставалось не больше двух десятков шагов. Девушка истошно закричала, когда к ней подобрался один из разбойников в красном кафтане, сдернул с головы кокошник, ухватил за косу и потащил за волосы в лес. Еще двое с саблями бежали за ним. Все охранники к тому моменту были уже мертвы.

Нагнав ближнего, Кондрат с размаху рубанул его по затылку мечом, – разбойник охнул и с раскроенным черепом упал лицом в траву. Второго боярин поразил в спину. И уже у самой кромки леса нагнал последнего, здоровенного детину, что тащил упиравшуюся девушку за собой. Чтобы не задавить ее, Кондрат остановил лошадь и спрыгнул вниз, бросив быстрый взгляд по сторонам. Немногие оставшиеся в живых разбойники разбежались по поляне. Их добивали воины Ратиши. Увидев это, последний бандит развернулся, притянул к себе девушку и поднял саблю почти к горлу своей пленницы.