Знамение времени. Убийство Андрея Ющинского и дело Бейлиса - [27]

Напоследок друг Бейлиса решил оказать ему важную услугу: пронесть и самолично передать письмо жене.

У Бейлиса болели глаза, сам он писать не мог. Написал кто-то из арестантов. Ему наспех прочли. Подпиши письмо,- говорит "друг".

- Почему же не подписать? Дорогой жене будет еще приятней, да она будет уверенней, что это письмо именно от него...

Взял и подписал своим именем и фамилией полностью, совершенно не подозревая, что в эту минуту он подписывая себе, сам своей рукой, почти смертный приговор.

{82} Конечно, и это письмо попадает сейчас же начальству" которое препровождает и письмо и Козаченко сначала в полицию, а потом к прокурору: только через сутки Козаченко был допрошен и рассказал чудовищные небылицы следователю.

Он заявил, что Бейлис просил его отравить "Лягушку" и "Фонарщика", т. е. как раз тех из свидетелей, которые наиболее твердо и даже неопровержимо устанавливают доказательства в пользу невиновности Бейлиса и несомненной принадлежности к этому делу других лиц...

Помните Наконечного - это и есть "Лягушка", а "Фонарщик" - это Шаховской. С величайшей подробностью, словно обрадовавшись своей воле, Козаченко рассказывает следователю о поручении, будто бы данном ему Бейлисом.

Но что же написано в этом письме?

Вчитайтесь в него внимательно.

"Дорогая жена, человек, который отдаст эту записку, сидел со мной, вместе в тюрьме, сегодня он по суду оправдан. Прошу тебя, дорогая жена, прими его, как своего человека, если бы не он, я бы давно в тюрьме пропал, этого человека не бойся, он может тебе очень много помочь в деле моем. Скажи ему, кто на меня еще показывает ложно. Иди с этим, господином к г. Дубовику (Это управляющий кирпичного завода. В. Б.-Б.). Почему никто не хлопочет! Ко мне приезжал присяжный поверенный Виленский. Он проживает Мариинско-Благовещенская, 30. Он хочет меня защищать бесплатно, я его лично не видел, а передало начальство. Пятый месяц я страдаю, видно никто не хлопочет, всем известно, что я сижу безвинно, или я вор, или я убийца, каждый же знает что я честный человек. Я чувствую, что я не выдержу в тюрьме, если мне придется еще сидеть. Если этот человек попросит от тебя денег, ты ему дай на расход, который нужен будет. Хлопочет ли кто-нибудь, чтобы меня взяли на поруки под залог... Это враги мои, которые на меня ложно показывают, то они отомщаются за то, что я им не давал дрова и не дозволял через завод ходить. Городовой свидетель, что они отгораживались; желаю тебе и деткам всего хорошего, всем остальным {83} кланяюсь. Г. Дубовику, г. Заславскому передай поклон. Пусть хлопочут освободить меня. 22 ноября". Потом идет приписка: "Я Мендель Бейлис, не беспокойся, на этот человек можно надеичи как и сам".

Вот оно, все это страшное письмо... Человека засадили за тюремную решетку; человек пишет, что больше не выдержит тюрьмы. Радуется, что его кто-то берется даром защищать... Печалится, что о нем никто не хлопочет хоть бы на поруки взяли! - Призывает городового в свидетели, что ему попросту мстят, а тут вычитали бог знает что, иди лучше сказать, дали хоть на минуту веру объяснениям письма Козаченко.

Скажите, есть ли в этом письме хоть намек на то, что утверждает Козаченко? Его нет, и никакими микроскопами такого намека нельзя отыскать. Или эта жалоба, этот вопль на свое тяжелое тюремное существованием вспомните слова: "я чувствую: я не выдержу в тюрьме!.. Я сижу безвинно, или я вор, или я убийца, каждый знает, что я честный человек" - является материалом, который послужил для того вывода, который был сделан?

Конечно, не стоило решительно никакого труда опровергнуть эти показания - и их опровергли еще на предварительном следствии, но вот вопрос, который невольно возникает у каждого беспристрастного человека:

- Почему письмо, переданное нелегально арестантом, тюремное начальство разрешило отнести своему подчиненному солдату? Почему же следственная власть остановилась только на допросе Козаченко? Почему она не разрешила ему, что называется "ломая комедию", проделать все то, что будто бы просил Бейлис, ну что ли до того момента, когда, пройдя, по его уверениям, через ряд лиц, предполагаемых соумышленников Бейлиса, - не получил бы он из еврейской больницы стрихнин для отравления "Лягушки" и "Фонарщика"? Ведь тогда бы факт, действительно, был бы установлен и виновные давно были бы на каторге...

Но этого ничего не было сделано, так как совершенно ясно, что никто этой клевете и чепухе не верил и не верит, а вместе с тем весь этот воистину негодный, материал был внесен в обвинительный акт, очевидно, для колоритности процесса...

- Но где же сам Козаченко? {84} Его вызывали свидетелем, но он не явился.

- Где же он?

- Это никому не известно...

Чем занимается теперь Козаченко, мы не знаем, во убеждены, что он где-либо спокойно здравствует и даже благодушествует среди своих близких...

- А Мендель Бейлис?

А Мендель плакал, когда разлучался с своим "другом" в тюрьме... Плакал от любви в нему...

XXXIV.

Показание Синяева.

Так как Козаченко в суд не явился, то его показания, данные на предварительном следствии, оглашались в суде.