Знамение. Начало - [44]

— Будь — что будет…, уже ничего не исправишь…, — подумал я, отключаясь и проваливаясь в сон…

ВКД

14 апреля 2020 года. 13:28 по московскому времени.

Долгая и изнуряющая работа за бортом была почти закончена. Электронные часы, обернутые вокруг толстого рукава скафандра “Орлан-МК” и застегнутые на самую последнюю дырочку в ремешке, показывали начало пятого часа ВКД, или внекорабельной деятельности. Или еще проще — нахождения в космосе. Для замены вышедшего из строя узла на одном из американских модулей международной космическом станции.

За бортом он был один. С ним должен был выходить американец, но в последний момент тот почувствовал себя плохо. У напарника поднялась температура. Так что согласно нормативам безопасности, американец до выхода в открытый космос был не допущен, максимально изолирован, а информация о его состоянии была немедленно передана на Землю. Он представил какой переполох эти сведения поднимут в центрах управления полетами!

“Неужели они умудрились так прошляпить ситуацию, что пропустили коронавирус в зону подготовки космонавтов?” — спрашивал себя он, от досады морща широкий лоб, который давным давно покрылся бы потом, если бы не поток прохладного воздуха поддуваемого из сопла шлема в скафандре, охлаждающий лицо, подающий кислород для дыхания и поддержания давления, а также не позволяющий запотеть обзорному стеклу.

“Черт знает что происходит!!!” — с почти детской обидой пробормотал Бакир, повернув голову в сторону Земли, которая огромным голубым шаром, закрывая все нижнее пространство обзора, висела под его ногами, словно подвешенная за невидимую веревку, такая спокойная и безупречная на вид, но на самом деле испытывающая времена серьезных катаклизмов.

Он заметил, что станция пролетала над Центральной Азией и немедленно, без ошибки, определил местонахождение родного города, между двумя голубыми каплями озер, одного поменьше, другого — крупнее, опоясанного буграми заснеженных на пиках горных вершин, там, где он оставил своих престарелых родителей, супругу и четверых детей возрастом от двух до шестнадцати.

В сердце его больно екнуло и он в который раз за полет почувствовал сомнение в том, что поступил правильно, решившись следовать за своей мечтой, и не отказался от экспедиции, когда была удобная возможность, несмотря на долгие и мучительные споры с супругой.

Супруга его беспокоилась не за себя или за детей. Она, будучи умной и проницательной женщиной, боялась за него, что в период пандемии что-нибудь обязательно пойдет не так, либо в центре управления полетами, либо на станции. И что произойдет непоправимое и он не вернется. Ведь все понимали. И космонавты. И инженеры. Каждый в звездном городке, что упорное стремление не отменять запланированный полет движется не сухим рациональным расчетом, а слепой эмоциональной амбицией руководств космических агентств вовлеченных стран с одной стороны и надеждами влиятельных бизнес структур, инвестировавших миллионы долларов в экспедицию. Слишком много было поставлено на кон. Слишком много судеб, карьер и денег. И все были готовы рискнуть. Впрочем, рискнуть не собственными жизнями. А чужими жизнями трех космонавтов…

И он это все понимал. Знал, что они втроем являются пешками в чужой большой игре, манипулируемые и испытываемые, словно лабораторные крысы. Но и он знал во что ввязался. Он мог отказаться от участия в проекте в любой момент. Но не сделал этого. Потому, что ему было почти тридцать шесть и его возраст уже выходил за допустимые пределы допуска к полетному отряду. Поэтому эта экспедиция была его последним шансом увидеть космос, исполнить мечту всей жизни. В его детстве все мальчишки на вопрос “кем ты хочешь стать?” отвечали как один “космонавтом”, потом, повзрослев, они все забыли об этом. А он не забыл. Напротив, он целенаправленно лез вперед, выбрался из крохотного городка в северном Казахстане, поступил в летное училище, прошел жернова военной службы и, наконец, добился своего.

Так что он не сомневался, что поступал правильно, невзирая на жертвы и риск. Он хорошо знал самого себя, что смалодушничав, испугавшись, отказавшись от полета, он потом бы никогда бы не простил себя за слабость, и провел бы остаток жизни в сожалениях.

Но теперь, успешно пережив запуск, шестичасовой полет и стыковку со станцией, когда волнение и эйфория от достижения заветной мечты поутихла, вволю налюбовавшись видами Земли из иллюминаторов, он вдруг беспристрастным взглядом оглядел тесный лабиринт станции, пропахнувшей гарью от работы электроники и двигателей, и еще едким, въевшимся в перегородки за долгие годы эксплуатации запахом мужского немытого тела. И впервые почувствовал предательское сомнение в том, что усилия и риск стоили того.

И еще, если признаться, даже космические виды Земли, с придыханием описываемые всеми предыдущими космонавтами, не вызвали у него той глубины восторга и благоговения, которую он ожидал. Да, это было красивое, необычное, из ряда вон выходящее зрелище и ощущение, но, как оказалось, он был готов к нему, с самого детства любящий рассматривать спутниковые фотографии земных ландшафтов и материалы из космических экспедиций.