Знамение - [10]
— Что вам нужно?
А затем послышался крик:
— Убить его!
Слышно было, как что-то упало, а затем тот же голос произнес:
— Оставь его! Пусть мучается, пока не сдохнет.
Она не осознавала, что делает; просто выскочила из дому, не раздумывая о том, какой опасности подвергается. Мужчины расступились, когда она вылетела на улицу.
Эльвир лежал у двери в дом; кровь лилась из раны в животе. Она опустилась на камни рядом с ним.
— Эльвир, — шепотом произнесла она. — Эльвир… — Из-за слез, она ничего не видела. Но она взяла себя в руки и вытерла глаза косынкой. — Тебе очень больно? — прошептала она.
Он поморщился.
— Не больше того, что могу вытерпеть, — ответил он, — и не больше того, что я заслуживаю.
Она наклонилась к нему и осторожно стала гладить его волосы.
— Сигрид, ты не можешь позвать священника? — прошептал он. — Я думаю, надо поспешить.
— Одного из священников конунга? — вынуждена была спросить Сигрид.
— Да.
Рядом стоял высокий мужчина с резкими чертами лица и орлиным носом. Сигрид повернулась к нему.
— Он просит священника, — сказала она.
Мужчина лишь презрительно рассмеялся и спросил:
— Для чего он ему?
Сигрид снова нагнулась к Эльвиру:
— Он спрашивает, для чего тебе священник…
— Исповедаться. — Голос Эльвира был едва слышен.
— Он хочет исповедаться, — сказала Сигрид, обращаясь к мужчине.
Тот снова засмеялся зло и безжалостно.
— Исповедаться! — воскликнул он. — Он! Он жил язычником, как собака, и пусть сдохнет тем, кем был всю жизнь.
Сигрид снова склонилась над Эльвиром, который пытался что-то сказать. Слова выдавливались с трудом, и он в паузах между ними тяжело втягивал в себя воздух:
— Скажи… Энунду, что я… раскаиваюсь… в своих грехах… в жертвенной пище… тоже… и прошу тебя… принять новую веру… и… мальчики тоже…
Сигрид лишь кивнула головой. Говорить она не могла. Он попытался сказать еще что-то и со стоном проговорил:
— Осени меня крестным знамением.
Она исполнила его просьбу.
Глаза его еще раз блеснули, рука потянулась так, как будто он искал ее руку, и она схватила ее.
— Сигрид, — прошептал он, — благодарю тебя…
Он начал бормотать, но что он говорил, она понять не могла. Но вот голос его затих, и спустя мгновение голова откинулась в сторону.
Сигрид не знала, как долго просидела там, не двигаясь, держа в своей руке руку усопшего. Ей хотелось плакать, но слезы не приходили. Она подняла голову, только когда почувствовала, что кто-то стоит рядом с ней. Это были ее сыновья. Говорить она не могла. Но когда они опустились на колени возле нее, она обняла их за плечи.
Наконец она встала. Осмотрелась вокруг в бледном свете утра.
Дома бросали косые тени, поблескивало холодное оружие, резко выделялись жестокие лица мужчин. Они казались почти нереальными. В просветах между домами она видела Страумен и фьорд. Но все, что она видела, как будто окоченело, стало таким околдованным, твердым и безжизненным, как стекло.
«Многое видел этот могильный холм». Когда она слышала это? Она снова повернулась к усопшему. Лицо его было спокойным.
— Женщина!
Она вздрогнула, услышав этот резкий голос, и повернула голову к говорившему. Это был человек невысокого роста, но широкоплечий, с пронзительным взглядом. Вид его внушал страх.
— Кто вы? — спросила она, хотя и знала, кто это мог быть.
Он впился в нее глазами.
— Кто ты, не знающая своего конунга?
Она смело встретила его взгляд и почувствовала смущение от того, что не испытала страха. Но тут же поняла почему. Ей нечего бояться; хуже того, что случилось, уже не может произойти.
— Я была женой Эльвира, — сказала она. И это небольшое слово «была» нанесло ей ужасную рану. — Могу я просить о милости, конунг? — продолжала она, но слово «конунг» чуть не застряло у нее в горле.
Король поднял руку, показывая этим, что она может говорить.
— Эльвир умер, как христианин, — сказала она. — Я хотела бы похоронить его по христианскому обычаю.
Но король прищурил глаза, и ей показалось, что в них проскочила искра, как в глазах змеи.
— Нет! — произнес он. — Он был псом-язычником и не имеет права быть погребенным в священной земле. — Он знаком показал Сигрид, что она должна удалиться.
Перед тем как уйти в зал, она обернулась и посмотрела на одного из мужчин, стоявших у входа. Она узнала того высокого человека, с которым разговаривала сначала.
— Кто это? — спросила она.
— Один из сыновей Арни Арнмодссона из Гиске, королевский лендмана на юге в Мере, — таков был ответ. — Зовут его Финн.
Она кивнула. Потом бросила последний взгляд на тело Эльвира и вошла в дом.
Прошло три дня с убийства Эльвира. Сигрид не была на его похоронах; король запретил ей. Но Грьетгард издалека видел, где его зарыли. Севернее могильного кургана.
Первый день Сигрид сидела, как окаменевшая, и молчала, если с ней кто-нибудь заговаривал. Почему она не плачет, спрашивали женщины, как плакали те, кто остались вдовами? Но она не могла плакать, ибо чувствовала не теплую живую боль, а жгучий мороз.
В эти дни убили многих: бонда, жившего в Мэрине, Бьёрна из Саурсхауга и других, проживавших в округе. Олав приказал доставить ему всех, кто обычно, как думал король, участвовал в языческих обрядах.
Их одного за другим приводили в залу к конунгу, как пленников. Некоторые вели себя гордо, на большинство же было жалко смотреть, когда они бросались на колени перед королем.
Роман «Королевское зерцало» повествует о смелом Харольде Суровом, о котором сложено немало саг и скальдических строф. Известен он был службой в Византии и жестокой христианизацией Севера. Об этом и о его великой любви к русской княжне Елизавете вы сможете узнать из романа Веры Хенриксен.
«Сага о королевах» норвежской писательницы Веры Хенриксен поведает об известных исторических персонажах — королеве Гуннхильд и короле Ирландии Ниале Уи Лохэйне.
Почти всегда, когда речь заходит о викингах, мы вспоминаем о мужчинах. И почти никогда — о женщинах.Тем не менее женщины играли в обществе средневекового Севера далеко не последнюю роль.Когда муж отправлялся в викингский поход, хозяйкой усадьбы оставалась женщина. К женщинам относились с неизменным уважением, к их мнению прислушивались. И часто в мужских спорах последнее слово говорила женщина.Часто женщины были даже больше мужчин одержимы необходимостью — по кодексу чести норманнов — исполнить «обряд мести».В сборник вошли два романа, в центре внимания которых — судьба и роль женщины в обществе скандинавского средневековья.
Конунг Олав, святой Олав, Олав сын Харальда… Пусть не удивит читателя, что все это — один человек, король Норвегии, один из самых известных людей в истории Севера, прошедший путь от жестокого викинга до национального героя, канонизированного после смерти и превратившегося в святого, которого почитают не только в самой Скандинавии, но и в Европе. Изображение его есть в Риме и Иерусалиме… Ему принадлежит честь христианизации языческой Норвегии и объединения ее в единое государство. И именно он ввел в стране новые законы, принятые на тинге в Мостере в 1024 году и запрещающие жертвоприношения, идолопоклонничество и приготовление жертвенного конского мяса.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.