Но тут просигналил горн, и все дети побежали в корпуса. Скрылась за дверью и Галя. И когда путешественник уселся на форточку и заглянул внутрь дома, Галя уже лежала в постели — наступил час отдыха.
Теперь воробей догадался, что прилетел не в город, а в лагерь отдыха. Он же провожал Галю, когда она сюда уезжала.
Обида на Галю не проходила, и он сначала решил, что когда она вернется домой и будет угощать его зерном, он гордо отвернется и не станет есть. Но потом воробей передумал. «Ладно, — сказал он сам себе, — только чуть-чуть поклюю, и только самые лучшие зернышки».
Под скамейкой, на которой сидела Галя, после утреннего дождя земля еще не просохла. На ней хорошо отпечатались воробьиные следы. И он решил написать Гале письмо. Воробей попрыгал туда-сюда по этой земле, ковырнул ее клювом. И получилось вот что: «Здесь был я — скворечный воробей. Скакал под скамейкой, а потом улетел!»
Теперь, если Галя сядет на эту скамейку поболтать ногами, то увидит его письмо. Прочитает и очень удивится, и, конечно, будет жалеть, что не узнала воробья из своего родного двора. А может быть, сюда забредет кот Егор и тоже прочитает письмо. Уж Егор-то поймет, зачем прилетал воробей…
Письмо написано — можно со спокойной совестью возвращаться домой. Наш путешественник чирикнул и отправился в обратный путь.
Ах, как хотели Люкс, Черныш, коза Марта и петух Петя узнать, почему так поздно вернулись с пастбища знакомая корова и ее сынок. Люкс и Черныш думали об этом ночью, когда, проснувшись от лая Пустобрешки, прислушивались не подкрадывается ли к курятнику разбойник хорек. Петух Петя вспомнил о корове перед рассветом, вспомнил и начал кукарекать. Марта любила поспать в своей сараюшке, но в эту ночь и ей не спалось. Козу одолевало любопытство: где же все-таки бродила ее соседка?
Но вот пришло утро, и корова, как будто вчера ничего не произошло, отправилась на луга. На этот раз она шла одна, без теленочка.
Люкс как всегда с ней поздоровался. Но странное дело, корова не остановилась. А ведь всегда она задерживалась у калитки, чтобы о чем-нибудь потолковать со старым псом. Сейчас же корова промычала: «Доброе утро!» — и направилась к переулку.
— Ме-между прочим, а где это ты вчера пропадала? — бросила ей вслед Марта.
Но знакомая корова или не расслышала вопроса, или сделала вид, что не слышит, и еще быстрее зашагала дальше.
— Куд-куда она так торопится? — удивился петух Петя. — Всегда на луга шла не спеша, а сегодня несется, будто она не корова, а коза.
— Позвольте, позвольте, — сразу обиделась Марта. — Я не понимаю, при чем тут коза? Разве это я вернулась вчера в глухую полночь?
Черныш тут же вмешался и разъяснил Марте, что петух имеет в виду не ее, Марту, а вообще козу. Это еще больше рассердило Марту.
— Удивляюсь, — заявила она, — почему, когда надо привести плохой пример, всегда называют козу.
Дело шло к большому спору, и мудрый Люкс решил перевести разговор на другое. Он как бы про себя проговорил, что, мол, интересно, долетел уже воробей до сельмага или не долетел.
Остальные тут же забыли про спор и начали гадать, где сейчас воробей. А Люкс, слушая приятелей, думал про знакомую корову. Он был очень удивлен, что она ничего ему не рассказала про вчерашний день. «Наверное, случилось что-то такое, о чем нельзя говорить при всех», — решил он.
А знакомая корова в это время уже вышла на Луковую поляну. Здесь она обычно начинала пастись. Потихоньку пощипывая травку, она к полудню доходила до опушки и паслась до вечера.
Но сегодня корова не стала задерживаться на лугу. Она, на ходу хватая траву, сразу направилась к лесной опушке.
В лесу у знакомой коровы было очень важное и секретное дело…
И вчера корова почти не паслась на лугу. Только они с теленочком вышли на зеленое приволье, только он, взбрыкнув копытцами, начал носиться по траве-мураве, как к ней подлетела старая ворона.
— Пр-ривет, кума! — сказала она. — А у меня к тебе просьба.
— Му-у! — удивилась корова.
— Вот и хорошо, что ты согласна, — заторопилась ворона. — Летим скорее на опушку, там я тебе все расскажу.
Коровы, как известно, не летают. Поэтому к старому дубу она отправилась пешком. Ворона летела впереди и все время оглядывалась. Ей казалось, что корова и ее теленочек идут очень медленно, а надо было торопиться. Вот-вот на опушку должен был прискакать Тишка. А зайцы, как считала ворона, народ несерьезный — увидит, что вороны нет, и убежит назад в лес.
Но заяц Тишка был не такой. Если уж он давал слово, то непременно его выполнял.
Когда ворона опустилась на дуб, заяц как раз завтракал.
Неподалеку от дуба под осиною он нашел гриб подосиновик и с аппетитом грыз его шляпку.
— Привела! — сообщила ему ворона. — Вон они идут…
— Кто они? — испугался Тишка. — Собаки?!
— Какие собаки! — рассердилась ворона. — Вот я тебя как…
Ворона хотела сказать: «Как клюну!» — да вовремя остановилась. Она решила быть с зайцем ласковой, а то он удерет в лес и потом его до будущего лета не разыщешь.
— Да… Так что я тебе хотела сказать? — переменила ворона разговор. — Про корову я тебе, заяц, хотела сказать. Корову я привела. Теперь ее надо уговорить, чтобы она пошла и напоила молочком этого твоего Ушастика-лосенка. Это, брат, я сама придумала…
