Знакомьтесь: мистер Муллинер - [51]

Это была необыкновенно прелестная девушка. Осененная плетями жимолости, она выглядела пленительно нежной и хрупкой, а ветерок играл прядью золотых волос, выбившейся из-под кокетливой шляпки. Глаза у нее были очень большие и очень голубые, а розовое личико порозовело еще больше. Впрочем, Джеймса все это совершенно не трогало. Он не терпел всех девушек, а особенно хрупкого нежного типа.

– Вы желали бы кого-то увидеть? – осведомился он сухо.

– Только дом, – ответила девушка, – если это никого не побеспокоит. Мне так хочется увидеть комнату, в которой мисс Розоуэй писала свои книги. Прежде здесь ведь жила Лейла Дж. Розоуэй, правда?

– Да. Я ее племянник, Джеймс Родмен.

– А меня зовут Роза Мейнард.

Джеймс пригласил ее войти, и она с восторженным возгласом остановилась в дверях утренней гостиной.

– Ах, как чудесно! – вскричала она. – Так она работала тут?

– Да.

– Как прекрасно вам творилось бы здесь, будь и вы писателем.

Джеймс был не слишком высокого мнения о литературных вкусах женщин, тем не менее он испытал неприятный шок.

– Я писатель, – сказал он холодно. – Я работаю в детективном жанре.

– Я… извините… – Она залилась румянцем смущения. – Боюсь, я редко читаю детективы.

– Без сомнения, – сказал Джеймс еще более холодно, – вы предпочитаете книжки того рода, какие писала моя покойная тетушка.

– Ах, я так люблю ее книги! – воскликнула девушка, восторженно хлопнув в ладоши. – Как, наверное, и вы?

– Не сказал бы.

– Как?!

– Чистейшее яблочное пюре, – произнес Джеймс сурово. – Отвратные комья сентиментальщины, абсолютно лживые.

Девушка изумленно посмотрела на него.

– Но ведь самое замечательное в них – именно правда жизни! Просто чувствуешь, что все могло быть именно так! Я вас не понимаю.

Они уже шли по саду. Джеймс открыл перед ней калитку, и она вышла на дорогу.

– Ну например, – сказал он, – я отказываюсь поверить, что браку между молодыми людьми обязательно должно предшествовать какое-нибудь опасное и необычное происшествие, в котором замешаны они оба.

– Вы говорите о «Благоухании цветов», о том, как Эдгар спас тонущую Мод?

– Я говорю о всяком и каждом произведении моей тетушки. – Он посмотрел на собеседницу с интересом, так как нашел разгадку тайны, которая некоторое время его мучила. Едва он увидел эту девушку, как она показалась ему смутно знакомой. И теперь Джеймсу вдруг открылось, почему она вызвала у него особую антипатию. – Знаете, – сказал он, – вас ведь можно принять за одну из героинь моей тетушки. Вы именно такая девушка, каких она любила описывать.

Ее лицо просияло.

– Вы правда так думаете? – Она запнулась. – А знаете, что я все время чувствую? Я чувствую, что вы совершенно такой, каким мисс Розоуэй рисовала своих героев.

– Ну, знаете! – сказал Джеймс брезгливо.

– Нет, но это правда! Когда вы выпрыгнули из окна, я поразилась! Вы же вылитый Клод Мастертон из «Вересковых холмов».

– Я не читал «Вересковых холмов»! – отрезал Джеймс, содрогаясь.

– Он был очень сильным, молчаливым, с глубокими темными глазами, в которых таилась печаль.

Джеймс не стал объяснять, что печаль в его глазах затаилась как раз потому, что его мутит от ее общества. И ограничился сардоническим смехом.

– А потому, я полагаю, – сказал он, – сейчас появится автомобиль и собьет вас, а я бережно отнесу вас в дом и положу… Берегитесь! – крикнул он.

Но было поздно! Она уже лежала у его ног, как подстреленная птичка. Секунду назад из-за поворота вылетел большой автомобиль, который словно умышленно придерживался не своей стороны дороги. Теперь он исчезал вдали, и толстый краснолицый джентльмен на заднем сиденье перегибался через спинку. Он обнажил голову – не для того, чтобы благородным жестом выразить свое почтение и сожаление, но потому, что прикрывал шляпой задний номер.

Собачка Тото, к несчастью, осталась цела и невредима.

Джеймс бережно отнес девушку в дом и положил на диван в утренней гостиной. Он позвонил, и вошла румяная экономка.

– Пошлите за доктором, – сказал Джеймс. – Несчастный случай!

Экономка нагнулась над девушкой.

– Ох-охонюшки! – сказала она. – Бог да благословит ее милое личико!

Садовник, номинальный владелец Уильяма, был выдернут из салатной рассады и отправлен за доктором Брейди. Отделив свой велосипед от Уильяма, закусывавшего левой педалью, он отправился выполнять поручение. Приехал доктор Брейди и через положенное время вынес свой приговор:

– Переломов нет, но сильные ушибы и, разумеется, шок. Ей придется пока остаться тут, Родмен. Перевозки она не перенесет.

– Остаться здесь?! Никак невозможно. Это нарушение всех приличий!

– Ваша экономка послужит дуэньей. – Доктор вздохнул. Солидный мужчина средних лет с бачками. – Такая пленительная девушка, Родмен, – сказал он.

– Как будто, – не стал спорить Джеймс.

– Прелестная, пленительная девушка. Дитя эльфов.

– Чего-чего?! – в изумлении вскричал Джеймс.

Подобная поэтичность была совершенно не в духе доктора Брейди, насколько он его знал. Единственный раз, когда в прошлом им довелось побеседовать, доктор говорил исключительно о воздействии избытка белков на желудочный сок.

– Дитя эльфов, нежное волшебное существо. Осмотрев ее, Родмен, я с трудом удержался от слез. Ее изящная ручка лежала на одеяле, будто белая лилия на зеркальной поверхности тихой заводи, а ее милые доверчивые глазки были устремлены на меня.