Знаки ночи - [21]

– Редкий случай, – заметил Нифонтов, сворачивая на развязку, ведущую на МКАД. – Нечасто в том потоке сознания, который, как правило, льется из моей напарницы, проскальзывает хоть что-то рациональное. В принципе, все верно. Что знает по этому делу он, должны знать мы.

– И как вы себе это представляете? – совсем уж опешил я. – Мне что, брать призрак за грудки и трясти, пока он не выложит все правду?

– Понятия не имею, – как-то даже весело ответил мне Нифонтов. – Кто из нас ведьмак – ты или я? Может, так, может, как-то по-другому. Главное – результат. Надо это дело пресекать, и срочно. Четыре одинаковые смерти – это почти «серия», скоро в Южном порту будет не протолкнуться от наших коллег и, что хуже, от журналистов. Работать будет положительно невозможно, потому все надо закончить быстро, лучше всего – сегодня. Плюс еще один нюанс – кто бы это ни был, действует он нагло, не сказать – бездумно, а значит, останавливаться и не подумает. И если следующей жертвой станет журналюга или кто-то из наших, вой поднимется до небес.

– Ровнину еще после третьей смерти кто-то звонил «сверху», – добавила Евгения. – Он очки после этого разговора постоянно с носа снимал и усердно тер тряпочкой. Те уже блестят, как у кота шарундулы, а он все трет и трет.

– Вот, – назидательно произнес Нифонтов. – Значит – плохо дело. Значит, присели ему на мозг неслабо.

Ровнин. Это их начальник, я помню эту фамилию, ее тогда на кладбище тамошний служитель упоминал.

– В общем – думай, – посоветовал мне оперативник. – Или покемарь маленько. Время есть, нам стоять теперь – не перестоять.

Это да. Мы влипли в пробку на МКАДе, которая, как известно, не имеет ни начала, ни конца. Потому что эта дорога кольцевая.

Кстати, мне мой родитель рассказывал, что в бытность свою юношей, то есть каких-то три десятка лет назад, он частенько шастал из родного Теплого Стана в сопредельный Мосрентген, который славился красотой проживавших там девушек. Так вот, он пересекал МКАД туда-обратно, даже не вертя головой по сторонам. Тогда по нему проезжали три машины в час, не более. И никаких тебе «отбойников», надземных переходов и всего прочего.

Благословенные времена.

Самое забавное было в том, что, поразмышляв над причудами недалекого прошлого, я и в самом деле уснул. Физический труд на воздухе и неслабые эмоциональные всплески сделали свое дело.

Когда я проснулся, МКАДа за окном машины уже не было. Зато наличествовали сумерки, а также какие-то ангары, краны и прочая экзотика, которую в мегаполисе можно увидеть не всегда и не везде.

Мы прибыли в Южный порт.

Глава пятая

– Приехали? – поинтересовался я, зевнув.

– Проснулся? – повернулся ко мне Нифонтов. – Как раз вовремя. Кофе хочешь? У меня еще полтермоса этого дела имеется.

– Нет, – помотал головой я. – Не любитель. Чайку бы выпил с удовольствием, а кофе не люблю. Он горький. Пью по необходимости, но сейчас не тот случай.

– Если исходить из подобных вкусовых пристрастий, то ты и водку любить не должен, – заметила Евгения. – Она тоже не сильно вкусная.

– Так я и не люблю, – потянулся я. – И коньяк не жалую.

– Странный он, – обращаясь к напарнику, ткнула в мою сторону пальцем Мезенцева. – Кофе не пьет, водку не пьет, меня за задницу тогда не схватил, хотя возможность была практически легальная. Коль, стоит ли ему доверять?

– Если вопрос только в этом, я могу тебя за задницу прямо сейчас потрогать, – предложил я. – Нет проблем. А если пообещаешь по лицу меня не бить, то и за другие выпуклые части твоего трепетного юного тела. Это я всегда готов.

– Мяч на его стороне поля, – засмеялся оперативник. – Жень, парируй, отстаивай честь отдела.

Мезенцева подумала, почесала нос и показала мне язык.

– Тоже аргумент, – признал я. – Ладно, шутки шутками, а дело делом. Я так понимаю, нам вот в этот ангар надо?

То, что уродливое здание, рядом с которым стояла наша машина, являлось местом преступления, догадаться было несложно, больно много там было полосатых лент, которыми с недавнего времени, по примеру иностранных коллег, начали пользоваться наши органы правопорядка. Мол – «стой, здесь недавно кого-то убили».

– Ну да, – подтвердил Николай. – Но если напрямоту, то я толком даже не представляю, где искать этого неприятного духа. Есть у меня подозрения, что тут вся территория его владения, и он по ночам всю ее дозором обходит, как Мороз Воевода из стихов поэта Некрасова.

– Оптимистично, – вздохнул я.

– Я так думаю, он учует, что ты здесь, – на этот раз совершенно серьезно сказала Женя. – И непременно придет на тебя посмотреть.

– Согласен, – поддержал ее оперативник. – Про что-то такое мне одна из наших сотрудниц рассказывала. По сути своей, призраки вообще-то практически лишены человеческих чувств как таковых. Но вот себе подобных или, того хуже, тех, кто пришел по их душу, они чуют будь здоров как.

– Каламбур, – хихикнула Мезенцева. – Души чуют тех, кто пришел по их душу.

– Этому каламбуру сто лет в обед, – сообщил ей Нифонтов. – Кстати, еще старые призраки, те, что задержались на Земле и очень не любят живых, обожают эманации страха. Думаю, они их как-то улавливают, и им эти ощущения очень нравятся.