Знак вопроса, 1997 № 03 - [57]
Не менее жесткой была и регламентация, касающаяся правивших Китаем чиновников-мандаринов. Мандарины делились на девять рангов, принадлежность к каждому из которых демонстрировалась наглядно: «Первым из отличий была нашивка на грудь и спину в виде большого изображения птицы… у гражданских мандаринов и зверя — у военных мандаринов. Маньчжуры целиком сохранили эти отличия и в дополнение к ним еще в XVII веке ввели новый знак отличия — небольшие шарики на головном уборе, различавшиеся по цветам в зависимости от ранга… Типы одежды, зонтики, пологи, занавесы, посуда… были строго расписаны… За малейшее нарушение… мандарина ожидало серьезное наказание вплоть до разжалования и ссылки».
Любопытно, что даже очки были не просто предметом первой необходимости для людей с ослабленным зрением, а показателем «учености» и социального положения. Поэтому с их ношением был связан ряд запретов. Нельзя было носить очки или пользоваться пенсне в присутствии императора и вообще более высокопоставленных лиц. «Зафиксирован случай, когда на аудиенцию к императору прибыл иностранный посол в очках, — он настолько страдал близорукостью, что не мог обойтись без них. И тем не менее он был вынужден снять очки: его ввели в аудиенц-зал под руки…».
Регламентирование в одежде наблюдалось и там, где сама одежда вроде бы не очень была нужна. Так, Афанасий Никитин писал, что в Индии мужчины и женщины «из простого народа» ходят нагие. Знать же выглядит иначе: «У тамошнего князя — фата на голове, а другая на бедрах, а у бояр… — фата через плечо, а другая на бедрах. А у слуг княжеских и боярских одна фата на бедрах обернута… А простые женщины ходят — голова не покрыта, а груди голы».
Как видим, и здесь наглядно показано различие в одежде людей, представляющих различные социальные группы, и к тому же намечен еще один поворот проблемы: взаимосплетение чувства стыда и чувства прекрасного с социальным статусом людей. Оказывается, даже первое не безразлично к их социальному положению. Так, уже в нашем веке обнажение девичьей груди и высоко подобранные во время работы подолы естественны для представительниц низших, но не высших каст…
Особость могла подчеркиваться не только одеждой и украшениями, но и иными средствами — от уже упоминавшейся татуировки, покрывающей практически все тело «высокопоставленной» африканской красотки, до ногтей китайской знати, длина которых, судя по снимку, могла заметно превышать длину пальца. Для лучшей сохранности такие ногти можно было помещать в особые футляры. Их обладателям и, по всей вероятности, окружающим, такие руки совсем не казались уродливыми. Еще бы! Ведь они так же, как и длинные рукава русских боярских шуб, демонстрировали всему миру, что обладатели подобного «предмета красоты» чужды грязному и низкому труду.
Ушли в прошлое и бояре, и мандарины, но тяга к такого рода «экзотической красоте» кое-где еще жива. Так, в конце 60-х в газетах появилась фотография 25-летнего рекордсмена из Дели, названного обладателем самых длинных ногтей в мире. Длина их была от 17 до 25 см!
Итак, привлекательным в глазах людей может выглядеть и то, что поддерживает социальный статус, и следовательно, престиж. Неудивительно поэтому, что там, где престижное оказывалось доступным только для избранных, оно могло казаться (да и ныне дело обстоит таким же образом) привлекательным для тех, кто получал к нему доступ. Причем даже в обстоятельствах, мягко говоря, неожиданных. Зигмунд и Ганзелка описывают, как они во время своего путешествия по Уганде повстречали уроженца этого континента как раз в месте пересечения экватора. Африканец был «на велосипеде в длинных брюках, рубашке, черном свитере и застегнутом пиджаке». Термометр в тени показывал плюс 31, солнце было в зените, но оно, как видно, не мешало ехавшему в гору велосипедисту.
Поневоле вспомнишь: «Показал черт моду — а сам в воду!». Там попрохладней. Но с другой стороны, известно множество примеров, когда привлекать дьявола к ответственности за очередные причуды прекрасного вроде бы и ни к чему — правила субординации подчас не оставляли никакого места для козней нечистого. Пожалуй, львиная доля требований светской красоты на протяжении целых столетий могла бы быть обозначена кратким девизом: «Не высовываться!». Так, В. О. Ключевский сообщает об одной московской красавице, которая ни в какую не хотела пользоваться румянами. Цвет и свежесть ее кожи от этого только проигрывали. Но в конце концов пришлось: «Другие-то румянятся. А ты чем лучше?».
Если же к этим другим относилось лицо царских кровей, то бывало еще круче. По словам В. О. Ключевского, придворные дамы отнюдь не деспотичной Елизаветы Петровны должны были подражать царице, но ни в чем не превосходить ее. (Вспомните Калигулу!) Поэтому как-то раз Елизавета на глазах у всего двора срезала «прелестные украшения из лент» с головы Нарышкиной. Однажды же ей пришлось обрить свои светлые волосы, которые она красила в черный цвет. И что же вы думаете? Всем придворным дамам пришлось, хотя и с плачем, проделать то же самое и заменить свои собственные волосы париками!
