Знак вопроса, 1997 № 03 - [56]
Странные представления о красоте, не правда ли? Тут уж никакие сопоставления с животным миром не помогут нам понять их истоки. Да, справедливости ради, надо сказать, что и Дарвин не сводил человеческие ощущения красоты к эмоциональной реакции на цвета и формы, наблюдаемые в животном мире. Он подчеркивал, что у цивилизованного человека представления о красоте ассоциируются со сложными идеями.
Какими же в данном случае? Размышляя над примерами такого рода, Г. В. Плеханов добавил, что сложные ассоциации присущи не только «цивилизованному» человеку, и обратил внимание на связь представлений о красоте с тем, что считается драгоценным и, следовательно, призвано свидетельствовать о социальном статусе носителя тех или иных «украшений» и т. д. У тех племен, о которых только что шла речь, такой ценностью было железо. Как скажем, в наши дни уже не железный обруч, а золотая цепочка «нового русского» не только украшает, но и выражает определенные отношения к новым ценностям. То есть эстетическую ценность, блеск красоты у людей (помимо прочего) начинает обретать то, что связано с трудовой, а затем и наиболее престижной деятельностью, с обретением и накоплением средств существования и соответственно с тем, что горделиво демонстрирует обретение данных средств и особое положение в обществе.
Так обстояло дело в лесах Африки и на островах Полинезии. Те же самые мотивы прослеживаются и в иных местах… Шли за веками века, с треском менялись фасады эпох, а богатство и изобилие одеяний, украшений, изготовление которых требовало большого искусства, труда и затраты «ценных» материалов, сплошь и рядом, в самых различных культурах продолжало оставаться своеобразным эталоном красоты.
Вот перед нами перечень того, что оказалось включенным в приданое «принцессы» из г. Угарита (ныне территория Сирии) во втором тысячелетии до н. э. Он включает «204 предмета одежды» и, помимо них, еще и разнообразные золотые украшения общим весом 15 кг.
Как видим, гардероб угаритской девушки по своему духу напоминает украшения африканских красавиц. Можно было бы перейти и к временам не столь отдаленным и вспомнить о гардеробах русских цариц. Та же логика — обилие, роскошь и красота — здесь близнецы-сестры. У Елизаветы, например, во время одного пожара сгорело около четырех тысяч платьев. И это была лишь частица ее гардероба. Придворные дамы того времени «меняли костюмы по два, по три раза в день, императрица даже по пяти раз, почти никогда не надевая два раза одного и того же платья».
Да что там цари и царицы! В уже более поздние времена «Евгения Онегина» не коронованной особе, и не отпрыску царской семьи, а «обычному» элегантному мужчине еженедельно требовалось двадцать рубашек, двадцать четыре носовых платка, десять видов брюк, тридцать шейных платков, дюжина жилетов и носков».
Не так уж мал и ассортимент одежды (да и число ее экземпляров) и т. д. у иных из современных звезд кино, эстрады и т. д. и т. п. Приобретение же какой-то части «звездных» одежд рождает у иных поклонников чувство гордости и ощущение сопричастности к «высшей красоте». Этим порою пользуются предприимчивые люди, которые могли бы дать фору и нашему Остапу Бендеру, и героям рассказа Эдгара По «Надувательство как точная наука». Один из таких торговцев прекрасным, канадец Джон Ланстрит, в 60-е годы «попал на скамью подсудимых за то, что в течение двенадцати лет продавал вещи, якобы принадлежащие знаменитым людям». Среди прочих ему удалось продать «двадцать тысяч чулок Софи Лорен» и даже «бороду Хемингуэя».
Впрочем, такая возможность причаститься к миру земных светил существовала не всегда, ибо высшие на протяжении многих веков были не просто высшими, а и особыми. Тут уж, как говорится, что дозволено Цезарю, не дозволено простому смертному.
Например, официальные запреты на ношение некоторых видов одежды существовали в Европе. По словам Гегеля, в свое время «в Люцерне круглые шляпы диаметром свыше восемнадцати дюймов запрещались как недопустимая роскошь!».
Стоит заметить, что головные уборы вообще значили очень многое. Например, высота длиннющих колпаков — энненов, модных на западе Европы в XIV веке, должна была свидетельствовать о знатности дамы: «…Принцессы носили эннены высотой в метр! (Немногим удобнее, чем неестественно вытянутые шеи женщин иных народностей. — Ю. Б.) Дамы рангом ниже, придворные, не смели, разумеется, иметь колпаки такой высоты. Им был милостиво установлен предел — до 50–60 см».
Разнообразные запреты и ограничения были с древнейших времен широко распространены и в странах Востока. В индийском штате Асам неприкасаемым запрещалось носить зонты и одежду, надетую на оба плеча. А в средневековой Японии даже узоры на одеждах были привилегией знати.
Особенно показателен в этом отношении Китай. В этой огромной стране желтый цвет имел то же символическое значение[7], что и горностай в средневековой Франции, и был привилегией императорского рода. В Китае вообще ценили строгий порядок, в том числе и во всем, что касалось внешнего вида. Люди, стоявшие на разных ступенях социальной лестницы, должны были так отличаться друг от друга своей одеждой и прочим, чтобы их облик можно было «читать» так же, как сегодня читают знаки дорожного движения. Так, у принцев каждого ранга были свои, установленные законом костюмы для каждого времени года, для каждого торжественного случая. Одни носили зимой соболью шубу, летом — парчовый красный халат; другие — зимой лисью шубу с собольей каймой, летом — синий парчовый халат; князья низших степеней носили бобровые, рысьи, барсовые, волчьи, лисьи шубы; летом принцы носили штофные — разных цветов — халаты. Одежды, ширмы, покрывала желтого цвета были разрешены только императору и принцам первой степени. Кроме них, никому не разрешалось даже иметь желтую нитку в одежде. В уставах и законоположениях о степенях и рангах было записано все, вплоть до того, кому какие пуговицы надлежит иметь на халате.
