Знак - [54]

– «Отвечать на наши вопросы» – это эвфемизм, означающий «допрос с пристрастием»? – спросил Акос у меня за спиной.

Я кивнула.

– Если кому-то известны имена тех, кто замешан в мерзкой выходке, – продолжил Ризек, – в ваших же интересах ввести нас в курс дела. Те, кого уличат в сокрытии информации или лжи в ходе дознания, будут сурово наказаны именем шотетского народа. Заверяю вас, что безопасность корабля и находящихся на нем людей – моя главнейшая забота.

Акос фыркнул.

– Если вам нечего скрывать, вам нечего и бояться, – подвел итог Ризек. – Продемонстрируем же галактике нашу мощь и единство!

Его лицо оставалось на экране еще несколько минут, после чего начались новости на отирианском, которым я владела вполне сносно. Рассказывалось о засухе на Тепесе, и шотетские субтитры в кои-то веки были правдивыми.

– «Продемонстрируем же галактике нашу мощь и единство», – повторила я себе под нос. – Вот в чем, значит, цель нынешней Побывки.

– А ты что думала?..

Я продолжала смотреть на экран. Через сорок дней Ассамблея должна была проголосовать за выдвижение дальнейших требований к оракулам на всех планетах. Шотетские субтитры гласили: «Ассамблея пытается установить жесткий контроль за оракулами, используя тиранический закон, который будет принят через сорок дней».

Перевод нельзя было назвать неточным, скорее – крайне предвзятым.

Известная шайка космических пиратов получила пятнадцать сезонов тюремного заключения. Перевод на шотетский утверждал: «Группа золданских повстанцев приговорена к пятнадцати сезонам тюрьмы за критику чрезмерных ограничений, вводимых Ассамблеей». А это уже не столь точно.

– Побывка – это признание нашей веры в Ток и того, кто им повелевает, – произнесла я. – Религиозный обряд и способ почтить предков.

– Шотеты, которых ты описываешь, не похожи на тех, кого я встречал, – заметил Акос.

– Вероятно, ты видишь только то, что хочешь увидеть.

– Думаю, это относится к нам обоим. Ты нервничаешь? Боишься, что Ризек не оставит тебя в покое?

– Возможно, и так.

– А если ты откажешься ему помогать? Что он с тобой сделает?

– Ты не понимаешь, – вздохнула я. – Люди обожали мою мать. Считали божеством, сошедшим с небес. Народ скорбел о ее смерти. Мир для них в те дни раскололся пополам, – я прикрыла глаза, припоминая ее лицо. – Когда они узнают, что я с ней сделала, меня разорвут в клочья. Ризек способен натравить на меня шотетов, так что у меня нет выбора.

Акос нахмурился. А я опять задумалась о том, что он ощутит, если я умру. Не то чтобы мне казалось, будто Акос меня ненавидит, просто чувствовала, что при одном взгляде на меня он сразу вспоминает о своей судьбе. Ведь именно я невольно могла стать тем самым Ноавеком, из-за которого ему предстояло расстаться с жизнью.

А я не была уверена, что стою того.

– Я надеюсь, что ты избежишь самого худшего, – прошептал он, наклоняясь ко мне.

Нас разделяло лишь несколько изитов. Мы часто дотрагивались друг до друга. Во время тренировочных боев, или когда стояли у плиты и готовили себе завтрак, или когда он унимал мою боль. В общем-то я не должна была чувствовать ничего необычного, когда наши бедра соприкасались или перед моими глазами появлялись напряженные мускулы его руки.

Не должна была, однако почувствовала.

– Как поживает твой приятель Сузао? – спросила я, отстраняясь.

– Я дал Йореку снотворное, чтобы он вылил его в лекарство, которое по утрам принимает его отец.

– Йорек собирается отравить собственного отца? Занятно.

– Сузао должен свалиться за ланчем. Может, когда он очнется, то разозлится и вызовет меня на поединок.

– На твоем месте, прежде чем раскрыть себя, я бы этим не ограничилась. Он должен не только рассердиться, но и испугаться.

– Нелегко представить его испуганным.

– Каждый из нас чего-то да боится – хмыкнула я. – А те, кто злится, боятся сильнее прочих.

Токотечение постепенно меняло изумрудный оттенок на голубой, а мы еще даже не приблизились к Пите. Ризек отложил Побывку. Мы продвигались вдоль края галактики, вне юрисдикции Ассамблеи. Душное облако нетерпения накрыло всех на корабле. Я чувствовала его везде, куда бы ни пошла. Впрочем, я лишь изредка покидала свою каюту.

Ризек не мог отменить высадку и отказаться от Побывки, иначе бы остался в истории первым владыкой, пошедшим наперекор древним традициям. Я пообещала брату, что буду иногда появляться в его обществе.

И сейчас я находилась на смотровой палубе среди его ближайшего окружения. После попытки переворота миновало уже несколько дней.

Я посмотрела в иллюминатор: космос напоминал раззявленную пасть, готовую нас поглотить. Возле меня топтался Вас с чашкой чая. На костяшках его пальцев выступила кровь.

Вас вытащил носовой платок, вытер ее и спрятал платок обратно в карман.

– Насколько мне известно, Вас, боли ты не чувствуешь, – сказала я, – но, по-моему, даже в твоем случае крайне неразумно пренебрегать заботой о теле.

Вскинув бровь, стюард отставил чашку. Прочие, с бокалами в руках, собрались на другом конце палубы, разбившись на группки. В основном они окружали Ризека, напоминая мусор, скопившийся вокруг дренажного отверстия.

Белоснежные волосы Имы сияли на фоне космического мрака. Судя по позе, женщина разволновалась.