Знак - [23]

Я дотронулась до руки Акоса, приготовившись услышать крик. Но тени внезапно отпрянули и исчезли, а вместе с ними ушла и боль.

Это было совсем не похоже на действие лекарства, которое я принимала прежде. От препаратов меня мутило, в лучшем случае они одурманивали, притупляя чувства. А сейчас я словно вернулась в прошлое, в те дни, когда еще не проснулся мой дар. Впрочем, даже тогда я не ощущала такого умиротворения.

Неужели Акос подарил мне покой?

– Что это? – спросила я.

Кожа Акоса была теплой, шершавой и сухой, как галька, не слишком добросовестно обкатанная морем. Я уставилась на наши сцепленные руки.

– Я отсек Ток. – Голос Акоса оказался на удивление глубоким, хотя и ломким, как у любого мальчишки его возраста. – И неважно, какой дар он несет.

– У моей сестры – очень важный дар, – перебил его Ризек. – Но с некоторых пор от него нет толку, потому что он постоянно выводит Кайру из строя. Так что теперь именно ты сможешь сослужить нам службу… Но не забывай, кто тут хозяин, – тихо проговорил Ризек, склонившись к уху Акоса.

Тот не шевельнулся, но на его лице мелькнула гримаса отвращения.

Я села на пятки, продолжая ощущать прикосновение его ладони. Но я уже не глядела на него. Я сгорала от стыда. Можно было подумать, что он застал меня за переодеванием, увидев больше, чем дозволено чужим.

Я поднялась, и он встал вместе со мной. Несмотря на мой высокий рост, Акос оказался выше меня на полголовы.

– Значит, мы будем везде ходить с ним за ручку? – спросила я. – Что о нас подумают люди?

– Подумают, что он – наш слуга, – ответил Ризек. – Так оно и есть.

Брат шагнул ко мне. Я отпрянула, выдернув ладонь из руки Акоса. Черная паутина мигом вернулась на место.

– А где благодарность? – произнес Ризек. – Ты не оценила огромные усилия, которые я прилагаю для обеспечения твоего комфорта, приставляя к тебе столь одаренного слугу?

– Оценила. Спасибо, Ризек, – вымолвила я, не решаясь его провоцировать.

Я не хотела, чтобы брат опять заменил мои воспоминания своими.

– Не за что! – улыбнулся он. – Я пойду на все, лишь бы мои генералы жили в хороших условиях.

Никаким генералом он меня, разумеется, не считал. Солдаты прозвали меня «Плетью Ризека», инструментом для наказания, который Ризек использовал, когда ему было нужно. Ризек воспринимал меня как свое собственное, весьма впечатляющее оружие. Я была для него еще одним клинком.

Когда мой брат покинул спальню, мы с Акосом остались наедине. Я принялась ходить по комнате. От стола к изножью кровати и от закрытого шифоньера – обратно к кровати. Мне не нравилось, с каким любопытством Акос разглядывает обстановку, будто лапая все вокруг.

– И давно ты так живешь? – спросил он.

– Как «так»? – резко бросила я.

В тот момент я могла думать лишь о том, в каком виде он меня застал: лежащей на полу, в поту и слезах…

Я чувствовала себя зверем, пойманным в западню.

– Скрывая свои страдания, – в его голосе отчетливо прозвучала жалость.

Жалость – презрение в обертке доброты. Ее требовалось пресечь сразу, иначе потом общение сделается невозможным. Так меня учил отец.

– Я обрела дар, когда мне было восемь сезонов. К вящей радости отца и брата. Мы договорились, что я буду скрывать боль ради блага рода Ноавеков. И ради шотетов.

Акос хмыкнул. По крайней мере, с жалостью, он завязал. Вот и хорошо.

– Вытяни руку, – тихо приказала я.

Моя мать, когда злилась, всегда говорила еле слышно. Утверждала, что таким образом заставляет людей себя слушать. Мне недоставало ее элегантной изощренности. Я обладала изяществом кулака, метящего в лицо. Однако Акос повиновался. Он протянул мне руку ладонью вверх и вздохнул, словно искренне желал облегчить мои страдания.

Я быстро сжала его предплечье и резко дернула Акоса на себя. Похоже на танец: скрещенные руки, перенос веса.

Теперь я находилась позади Акоса, а он, согнувшись, стоял с заломленной за спину рукой.

– Может, я и мучаюсь, зато сил у меня хватает, – прошипела я, ощущая, как напрягаются мышцы Акоса. – Ты полезен, но свет клином на тебе не сошелся. Ясно?

Не дожидаясь ответа, я отпустила Акоса. Токодар вернулся и резанул меня болью, от которой защипало глаза.

– В соседней комнате есть кровать, – процедила я. – Убирайся.

Он послушался. Я с закрытыми глазами прислонилась к спинке своего ложа.

На самом деле мне хотелось совсем не такого окончания разговора.

10. Кайра

Я не ожидала, что Акос Керезет вернется по доброй воле. Однако на следующее утро он постучал в мою дверь. В нескольких шагах позади него топталась стражница. Акос держал флакон с пурпурной жидкостью.

– Доброе утро, моя госпожа, – насмешливо произнес он. – Поскольку никто из нас не заинтересован в постоянном физическом контакте, вы можете попробовать это снадобье. Последний пузырек из моих запасов, между прочим.

Я выпрямилась. Когда боль делалась непереносимой и я превращалась в мешок костей и мяса, каждый мускул напрягался, заставляя меня держаться прямо. Отбросив за спину распущенные волосы, я сообразила, что наверняка выгляжу странно, разгуливая в полдень в ночной сорочке, да еще и с левой рукой, от запястья до локтя покрытой наручами из кожи Панцырника.