Знак Лукавого - [22]

Тут – очень своевременно – понукаемый оживившимися карликами, к нам, ломая в руках шапку, приблизился давешний молоденький белобрысый переводчик. Он честно попытался объяснить мне нечто относящееся к важности личности представшего перед нами господина. Я понял лишь несколько слов, производных от слова «офицер», которые на разные лады повторял парень. Подтверждая его слова, командир отряда со значительной миной на физиономий, окаймленной густой бородой, дотронулся пару раз до почти незаметной со стороны короткой цепи из простой стали, охватывающей его ворот. Его соплеменники, так и оставшиеся благоразумно у своего костра, теперь стоя обратили лица к высокому гостю и тоже старательно ломали свои шапки, судорожно сжимая их несколько ниже пупков.

На них Сотеш не обратил вообще никакого внимания. Он хрипло заорал что-то на застывшего у него за левым плечом стрелка. Тот – чисто автоматом – перекинул сей ор на своего напарника, того, кто, похоже, именно этого и ждал, притулившись к тыльному торцу кибитки. Напарник этот, словно с цепи сорвавшись, заорал на мужичков, кажется задремавших в кибитке, те, ухватив за шиворот, выволокли из нее своего связанного по рукам и ногам пленника. Ноги ему таки пришлось развязать, после чего он вполне самостоятельно, только слегка прихрамывая, приблизился к нам и оказался не кем иным, как Дуппельмейером.

Выглядел он, мягко говоря, неважно: лицом был сер, помят, и шатало его безбожно. Тем не менее присутствие духа у него было на высоте. »

– Ну? – грозно обратился он к офицеру. И добавил что-то уже на том варианте португальского, который, видимо, был понятен им обоим. После этого кивнул мне. – Покажи ему Знак! – приказал он.

Я – который раз за эти сутки – принялся закатывать левый рукав. Давешний коротышка – тот, что бросался встречать дорогого гостя, – тут же принялся что-то возбужденно втолковывать столь пренебрежительно к нему отнесшемуся господину Сотешу. Весь «ареопаг» недомерков не замедлил присоединиться к своему соплеменнику, отчего вид у офицера сделался совсем озверелым.

Дуппельмейер вновь повернулся ко мне.

– Фиал… – спросил он тихо. – Твой фиал где?! Я не сразу вспомнил, о чем это он.

– Флакон тот, что ли? – воззрился я на него недоуменно. – Бутылочка? Да черт ее зн… Ты, кстати, говорил мне, что больно не будет.

Тут, вероятно, на моем лице отразилось что-то уж очень нехорошее, потому что Дуппель тут же отступил на шаг и даже слегка зажмурился. Он еще и руками бы заслонился, если бы те не были связаны. Но от вопроса своего он не отступился.

– Ты вспомни, – горячо затараторил он. – Серебряный такой… с чеканкой… Ты его бросил? Бросил? Уронил? Где – вспомни! Не там, нет – не дома… Тебя вместе с ним… затянуло… нет – ты его не оставил… Мы проверили…

У меня глаза полезли на лоб от злости и удивления. Только и дел мне было в этой бредовой ситуации, что помнить, куда во время всей этой заварушки делся из моих рук странной формы сосудик – будь он хоть трижды серебряный или сто раз платиновый! Тут Дуппель, кажется поняв, что толку от меня не предвидится, резко повернулся к Сотешу и, перекрывая нестройный гвалт коротышек, принялся сам что-то втолковывать ему. От этого офицер почернел лицом и схватился за меч. Увидев тускло блеснувшее недобрым блеском прямое лезвие, я порядком испугался за жизнь советника Дуппельмейера, да и за свою тоже. Рефлекторно я попытался удержать его руку, и снова реакция на попытку соприкосновения была испуганной – недостойной, на мой взгляд, офицера и, по всему судя, дворянина. Или как это тут называется. Попятившись от меня, он подтянул Дуппельмейера к себе за ремни, стягивавшие тому локти, и ремни эти раскромсал – двумя взмахами своего макси-тесака! После чего они с Дуппельмейером на пару принялись орать на коротышек. Орали они знатно, особенно хорошо получалось это у Сотеша. У Дуппеля явно были проблемы с языком. А кроме того, его душили какие-то эмоции, связанные, наверное, с недостаточно почтительным приемом, который оказали ему эти обитатели здешнего края.

У офицера же, должно быть, возник какой-то особенно веский повод, чтобы наброситься на докучливых недомерков. Повод был к тому же, очевидно, справедливый– коротышки сжались, втянули головы в плечи. Потом двое из них очумело сорвались с места и устремились вверх по склону, к дороге, ведущей к Странному Дому. Босые черные пятки их выбивали по траве частую согласованную дробь.

– Вот так! – с удивлением повернулся ко мне Дуппельмейер.

Он, морщась, массировал занемевшие от недавно стягивавших их ремней запястья.

– Сейчас поедем с удобствами – Привратники нам еще сена свежего в телегу подкинут…

Действительно, примерно половина оставшихся на поляне коротышек занялась благоустройством кибитки. Белобрысые парни присоединились к ним. Остальные люди и карлики – те, что, наверно, были рангом повыше, занялись кто чем: одни понукали сборщиков травы и давали ценные указания тем, кто оборудовал кибитку. Другие, как мы с Дуппельмейером и Сотешем, старательно делали вид, что рассматривали окружающий пейзаж, а на деле искоса приглядывали друг за другом.