Знак «фэн» на бамбуке - [38]

Горожане читали листы, испуганно озирались и торопились домой. Нет ли поблизости осведомителей? Семерых схватили – жди, что начнутся другие аресты. Станут искать соучастников среди родичей и соседей. Все повязаны одной нитью, как трещотки одним фитилем. Какую ни подпали – все вспыхнут.

Но праздник едва добрался до середины. Ухали барабаны, манили гонги и флейты. И, спрятав на время свой страх, люди снова спешили на улицу. Только туча над домом инспектора фарфоровых мастерских почернела и приняла грозные очертания. Среди преступников назывался разрисовщик фарфора, а преступление, совершённое подчинённым, бросало тень на начальство. В доме все поняли, почему старший господин отбыл с такой поспешностью. Он узнал про аресты и поехал искать защиты и покровительства у друга своей юности господина Ни Цзаня, живущего почётным гостем в доме правителя уезда. Сумеет ли помочь господин Ни Цзань? Примет ли по его просьбе правитель уезда незначительного по чину инспектора фарфоровых мастерских, захочет ли выслушать? Все в доме ходили встревоженные и печальные, будто похоронили близкого человека.

Как-то утром в комнату Цибао вошла сестра.

– Близится праздник фонарей, – сказала сестра, – и я подумала, что нужно принять в нём участие.

– Какие там фонари, – махнул безнадёжно рукой Цибао. – Отца, того и гляди, упрячут в тюрьму и наденут кангу на шею, а нас всех сошлют в пограничные земли.

– Всё так, – возразила сестра. – Но если мы останемся в стороне, то навлечём на себя ещё большие подозрения.

– Младшая госпожа правильно рассудила, начнутся пересуды соседей, не оберёшься беды, – вмешался Гаоэр. Он прибирал в комнате и слышал весь разговор.

Цибао ничего не оставалось, как согласиться.

Втроём они принялись за дело. Из гибкой ивовой лозы сплели каркас шара и обтянули голубым плотным шёлком, оставив отверстие для свечи. Цибао растёр чёрную тушь и разрисовал всю нижнюю половину шара чёрточками и волнистыми линиями, потом нарисовал бамбук. На верхнем, свободном, поле он красиво, как только смог, вывел золотой краской небольшой по размеру иероглиф «фэн». Первый шар они оплели новым каркасом больших размеров и обтянули белым без всяких рисунков шёлком. Теперь осталось вставить свечу и на длинном шесте подвесить фонарь к воротам.

Последняя ночь новогоднего праздника превращалась от множества фонарей в залитый светом день. Светящиеся шары и кубы, обтянутые шёлком, атласом или бумагой, раскачивались над воротами. Лотосы, рыбы, птицы, летучие мыши, испуская сияние, плыли по улицам. Прикрепив светящиеся фигуры к бамбуковым палкам, и дети, и взрослые несли их перед собой. Каждый старался отличиться перед соседом, и какие только не придумывались формы. Раскрытый веер был фонарём, увитая цветами беседка – также оказывалась фонарём. Одни испускали белый и жёлтый свет, словно луна или солнце. Другие светились многоцветно, как радуга.

Народу на улицах собралось столько, сколько чешуек на рыбе. Неожиданно все закричали и принялись размахивать фонарями. Появился и медленно полетел над толпой огромный в золотой чешуе дракон. Голова, похожая на верблюжью, поворачивалась то вправо, то влево, серебряные рога с красными кисточками на концах целились угрожающе, из пасти свисал красный язык. Глаза величиной с чашку отливали золотом и синевой. Вот дракон распрямился, вот свернулся кольцом. Тридцать человек несли на шестах его огромное чешуйчатое тело, сооружённое из прутьев, блёсток и ткани. Шестами все тридцать двигали слаженно, одновременно ускоряли и замедляли шаги или притопывали на месте. Гремели гонги и барабаны. Резкие звуки напоминали раскаты грома. Дракон извивался словно живой. Он пытался поймать ярко раскрашенный шар, который несли перед ним на шесте. Внутри дракона во всю длину чешуйчатого тела горело множество свечей. Дракон казался грозовой тучей, светящейся от золотых молний. И уплыл он, как туча, уведя за собой людей.

Простым и скромным выглядел фонарь, повешенный над воротами дома инспектора фарфоровых мастерских, но каждый, кто проходил мимо, невольно останавливался или замедлял шаг.

– Смотрите, бамбук раскачивается как настоящий, – раздавалось то и дело перед воротами. – И по озеру пробегает рябь.

Неудивительно, что люди останавливались и разглядывали фонарь. Внутри горела большая свеча, и ярко высвеченный рисунок бросал на внешний фонарь чёткие тени. Свеча на ветру горела неровно, пламя дрожало и колебалось, и вместе с язычком пламени приходили в движение тени. Раскачивался и гнулся бамбук, бежали к берегу волны.

– Истинное чудо! – восклицал кто-нибудь из прохожих. – Озеро голубизной отливает, а на небо всплыла луна.

– Вы ошиблись, сударь, не рассмотрели внимательно, – возражали те, кто успел разглядеть со всеми подробностями необычный фонарь. – Не луна появилась на небе, а иероглиф «фэн» повис над бамбуком. Он наведён золотой краской, вот вы и приняли его за луну.

– Бамбук и ветер, – проговорил проходивший мимо старик с посохом в руках и сумкой у пояса, по облику судя, – гадатель. – Похоже, что в сочетание этих двух знаков вложен призыв к далёкому другу.