Знак черепа - [13]
Мы ожидали яростного сражения, так как отчетливо видели в бортах суда орудийные порты, да и вообще португальцы не сразу сдаются, но купец почему-то не открывал огонь. Наши канониры тоже решили сэкономить пушечные заряды, и «Бич Божий» без единого выстрела подошел к борту португальца. Полетели абордажные крючья, и мы с релингов и абордажных сеток попрыгали на палубу обреченного судна. Команда купца встретила нас единственным нестройным залпом, выпущенным наугад из ручного оружия и не причинившим вреда ни одному из нас, после чего очистила палубу, разбежавшись кто куда.
Лучше бы мы последовали их примеру. Однако добыча оказалась слишком богатой, чтобы подумать о цене, за которую она нам досталась. Огромное количество бриллиантов, жемчуга, не говоря уже о драгоценных шелках, пряностях, коврах, слоновой кости, а также золоте в слитках, самородках и в песке. Мы перегрузили все это на «Бич Божий», поскольку решили предать призовое судно огню, так как возиться с ним нам было недосуг. Второпях мы не обратили внимания на странную малочисленность команды купца и на то, сколько больных лежало в носовом кубрике на баке, откуда несло ужасным зловонием.
Среди этих больных находился священник, монах, и, когда был отдан приказ команде португальца покинуть корабль и спускаться в шлюпки, он проклял нас, потрясая распятием, а мы хохотали над ним, не придавая значения его словам.
— Побереги свои проклятия для тех, кого они интересуют, монах, — сказал Тауни. — И подбирай выражения, иначе у меня появится желание перерезать тебе глотку и вылить наружу все слова, что в тебе есть!
— Не мои проклятия, а проклятие Всевышнего да падет на ваши головы, — кричал монах. — Глупцы! На борту Пурпурная Смерть! Половина команды погибла от нее. Вы вдохнули ее в себя и выдохнуть уже не сможете!
Мы бежали на борт «Бича Божьего», словно крысы с тонущего корабля. В ту ночь разразился жестокий шторм; страшная буря в течение девяти дней, несмотря на зарифленные паруса16 несла нас на север через пролив, и множество раз только чудо спасало судно от гибели.
Пурпурная Смерть находилась среди нас, пожиная обильную жатву. Ежечасно увеличивалось число мертвых и тех, кто был еще жив, но уже бился в приступах жестокой лихорадки, крича от боли и невыносимого зуда и раздирая на себе кожу, покрытую багровыми прыщами. Эти оспины на лице — моя доля общих страданий. Не осталось ни одного, кого бы не отметила проклятая напасть, за исключением Тауни, который приказал каютному бою прибинтовать его руки к туловищу, чтобы он не мог царапать себе лицо во время сна или в беспамятстве.
Наконец свежий морской ветер, казалось, выдул заразу прочь с палубы и жилых отсеков судна, оставив в живых лишь двадцать четыре человека из шестидесяти. Но уцелевшие после болезни были еще настолько слабы, что едва передвигались по палубе. Сильный ветер и волны продолжали нести «Бич Божий» на север между островом Иоанна и отмелью Зелии, и мы все силы тратили на то, чтобы удержать судно подальше от кипящих бурунов с подветренной стороны. Однако неизбежное все же случилось: наши усилия оказались тщетными, и судно в конце концов выбросило на рифы. Никто не сомневался в исходе, и мы готовились вручить души дьяволу, а поэтому напоследок вышибли дно из большой бочки с амонтильядо, чтобы встретить его не с пустыми трюмами.
На следующее утро десять из нас очнулись на песчаном берегу. Настало время отлива, ветер улегся, и «Бич Божий» возвышался на рифах. Сперва мы хотели снять с него все, что можно использовать для постройки плота, но с приливом судно начало сильно бить о камни, и нам пришлось здорово попотеть, чтобы спасти хотя бы сокровища. Шелка, ковры и пряности мы оставили в трюме, но золото и драгоценные камни успели выгрузить и переправить на берег, прежде чем судно окончательно затонуло.
«Бич Божий» погиб на рифах у крохотного архипелага, состоящего из двух совершенно плоских безжизненных песчаных островков — на одном из них мы и высадились — и четырех гористых, поросших густым лесом; на каждом из них в центре возвышалась коническая вершина спящего вулкана. Был ли хоть один из этих островов обитаемым — мы не знали, и я не знаю этого и до сих пор. Из всего, что могло держаться на воде, в нашем распоряжении имелся только полуразбитый баркас — на нем мы перевозили сокровища с судна на берег, — но его еще можно было отремонтировать. Тауни предложил переправить на нем сокровища в какое-нибудь укромное место и зарыть их там, чтобы впоследствии вернуться за ними без помех. Было бы верхом безумия пытаться доплыть до Маританы и высадиться там посреди пиратской колонии с открытым баркасом, доверху наполненным золотом, не говоря уже о том, что наше утлое суденышко едва ли выдержало бы столь долгий путь и под тяжестью сокровищ перевернулось бы на мало-мальски крутой волне. Мы все согласились с таким решением.
