Знак алхимика. Загадка Исаака Ньютона - [97]

– Значит, это произойдет после заключения мира, – спокойно сказал Ньютон, словно речь шла об убийстве совершенно постороннего человека.

– Ну а чего еще нам ждать? – осведомился я.– Как ты мне надоел, Джон, ты настоящий осел. Позор тебе. Конечно, все это произойдет после заключения мира, ведь как иначе король может вернуться? – Я посмотрел на Титуса Отса и устало покачал головой.– Иногда я и сам не понимаю, почему продолжаю держать его у себя на службе, доктор: одним своим присутствием он наносит оскорбление здравому смыслу.

Так и продолжался наш разговор. Постепенно, проявив немалую ловкость, мы выведали планы заговорщиков, и к тому моменту, когда карета подъехала к Экс-Ярду, который находится между Кинг-стрит и Ареной для петушиных боев в парке Сент-Джеймс, мы уже частично знали содержимое памфлета. Тем не менее я заявил, что хочу его прочитать.

– Сейчас принесу, – обещал Отс, открывая дверцу кареты и выбираясь на улицу.

– Какой отвратительный тип, – заметил Ньютон, когда Отс скрылся в доме.

– Совершенно отвратительный, – согласился я.– Un eto– urdie bete, вне всякого сомнения.

– Да, жестокий зверь, вы совершенно правы.– Ньютон улыбнулся.– А вы, сэр, прошли мимо своего признания. Из вас получился бы прекрасный актер, мой юный друг. Как хорош ваш английский с французским акцентом, как он аристократичен! Bien tourne40 , если можно так выразиться. Я поистине потрясен.

– Благодарю вас, сэр. А теперь мы узнаем, что написал мистер Дефо.

– Еще один негодяй, – выразил свое мнение Ньютон.– Ненавижу тех, кто под прикрытием анонимности пишет то, что не осмеливается произнести вслух. Это самая настоящая трусость.

Когда Отс вернулся к карете с памфлетом в руке, я дал ему гинею, и этот жалкий, презренный тип рассыпался в благодарностях, не преминув покрутить монету в своих почерневших пальцах. Я порадовался, что дал ему настоящую монету, а не одну из фальшивых.

– Вам не следует рассказывать лорду Лукасу о нашей встрече, – предупредил я.– Иначе он может подумать, что я намерен действовать у него за спиной. А он человек ужасно надоедливый, и мне совсем не хочется пускаться в долгие объяснения. Клянусь, он производит впечатление человека, которого все постоянно обижают.

– Я редко встречался с его светлостью, – сказал Отс.– Но если верить сержанту Роэну, он именно таков, как вы его описали. Ваше превосходительство может не сомневаться: я никому не скажу о нашем разговоре. И я очень рассчитываю на продолжение знакомства с вашей светлостью уже после того, как Англия станет гораздо более приятным местом для жизни.

– Вы имеете в виду, без папистов.

Отс поклонился в знак подтверждения.

– Аминь, – сказал он.

Ньютон захлопнул дверцу кареты, и мы поехали прочь, испытывая ужас от услышанного и напуганные сведениями, которые попали к нам в руки.

Ньютон часто возвращался к истории про нечестивый пир Валтасара и про тайное послание, расшифрованное Даниилом. Книга пророка Даниила, в которой имеются разные числовые пророчества, вообще была одной из самых его любимых в Библии. Ньютон удивлялся, почему мудрецы Валтасара не смогли прочитать слова «Мене, мене, текел, упарсин» – «сосчитан, взвешен и разделен». Возможно, они опасались сообщить царю плохую новость, в то время как Даниил боялся только Бога. Ньютон однажды сказал мне, что на арамейском языке этими словами обозначаются также монеты: золотая мина, серебряный текел (арамейский эквивалент шекеля) и медный перес, который стоил половину мины. Так что первая записанная острота была каламбуром, связанным с этими тремя монетами, и можно себе представить, как Даниил говорит Валтасару, что его царство не стоит и трех пенсов. А почему оно не стоит трех пенсов? Потому что Валтасар был настолько глуп, что пил вино во славу богов золота, серебра и бронзы, используя золотые и серебряные кубки, которые его отец Навуходоносор вынес из храма Иерусалимского, святилища Бога.

Этот анекдот хорошо характеризует Ньютона: он показывает его интерес к нумизматике, стимулированный работой на Монетном дворе. Но еще более существенным мне кажется значение самих слов «сосчитан, взвешен и разделен», в которых содержится краткое изложение философии Ньютона и его вклад в мировую науку. Если подумать, то всю жизнь Ньютона можно сравнить с этой отделенной от тела рукой, чьи писания так изумили всех пророков и мудрецов царя Валтасара, поскольку Ньютон так мало интересовался своим телом, что оно и вовсе могло бы не существовать.

Как и пророк Даниил, Ньютон был невысокого мнения о пророках и мудрецах. Особенно уничижительно он отозвался о памфлете мистера Дефо, который делал далеко идущие выводы из предсказания французского астролога Мишеля де Нострадамуса (чья слава широко распространилась по всей Европе, хотя он был мертв уже более ста лет) о том, что будет заговор против короля Вильгельма.

– Ни одному человеку не дано предсказывать будущее, – сказал Ньютон по возвращении на Монетный двор, после того как он вслух прочитал памфлет в карете.– Только Бог может открывать тайны мироздания через людей, ставших его избранными инструментами. Только он, создатель мира, знает, что будет. Человеку же дано понимать Божий мир лишь при помощи научных изысканий и наблюдений, а не дурацких гороскопов и никчемной магии. Однако простые люди чересчур легковерны из-за своего невежества и охотно слушают всякую чепуху. Вот почему одна из задач науки состоит в том, чтобы изгнать миры, где обитают демоны, и принести свет туда, где правят суеверия. А до тех пор человек будет жертвой собственной глупости, жертвой типов, подобных Нострадамусу, чьи пророчества кажутся точными только из-за туманного стиля и двусмысленного содержания. Так что я не вижу ничего странного в появлении лжесвидетелей и преступников вроде Титуса Отса и мистера Дефо, пользующихся откровениями французских шарлатанов. Гороскопы – весьма подходящий инструмент для лжецов и самозванцев. Но наш мистер Дефо – человек умный, – признал Ньютон.– И весьма искусный манипулятор. Он обвиняет ювелиров-католиков в нехватке денег, утверждая, будто они прячут огромные суммы. То же самое происходило в Париже в тысяча пятьсот семьдесят втором году: монеты обесценились, и гугенотов обвинили в том, что они прячут деньги, поскольку всем была известна их деловая репутация. Мистер Дефо также заявляет, что герцог Барвик пришел из Франции вместе с армией ирландских якобитов, и это непременно вызовет панику. Ирландская угроза всегда пробуждала у англичан негативные чувства. И если Уайтхолл сгорит, когда его памфлет будет иметь хождение, то неизвестно, какие преступления будут совершены во имя торжества протестантизма. В особенности если толпу вооружить. Мы должны помешать распространению памфлета и предупредить лорда Галифакса.