Значит, я умерла - [14]

Переступив порог, я чуть не села: стены приемной выглядели так, словно их щедро облили кровью марсианина. В соседней комнате, где с легкостью разместились бы человек двадцать, теперь сидели семеро — социальная дистанция — и самозабвенно стучали по клавиатурам. На стене красовался силуэт Озириса, нарисованный по тому же самому трафарету. Похоже, кому-то в фирме он очень нравился.

Никто даже не заметил, как я вторглась в их святая святых — наверное, потому, что все работали в наушниках. Я не спешила заявлять о себе, а пару минут внимательно разглядывала этих «рабочих пчелок» и думала. Ни одна мало-мальски приличная айтишная компания никогда не выдаст личную информацию клиента иначе как по решению суда. Значит, мне нужен союзник — тот, кто сообщит мне желаемое из сострадания или симпатии ко мне лично. Мой выбор остановился на женщине с карамельно-розовыми волосами и массивным серебряным кольцом в носовой перегородке.

— Привет, — начала я. — Меня зовут Дейрдре Кроули. Я получила сообщение от сестры через «Склеп Озириса». Вы не поможете мне узнать…

— Ноа! — заорала женщина, даже не поднимая глаз. — Еще одна!

Из-за перегородки в дальнем конце комнаты вынырнула мужская голова.

— Чем могу помочь?

— Я получила сообщение от сестры, Кэролайн Кроули-Трэкстон, — снова начала я, решив назвать обе ее фамилии сразу — вдруг одна из них освежит его память. — Она умерла на прошлой неделе.

— Соболезную, — слово скользнуло с его губ медленно, как капля тягучей патоки. — Я Ноа, комьюнити-менеджер.

Он выскользнул из-за перегородки — костлявый парнишка с рыжими волосами торчком, выстриженными площадкой на макушке. Его лицо украшала острая козлиная бородка, отчего голова спереди походила на равнобедренный треугольник вершиной вниз. Образ довершали очки в массивной черной оправе, кольцо в брови и татуировка мандалы на предплечье — короче, типичный хипстерский образ.

— Дейрдре Кроули, — я сделала к нему шаг.

— Эй, эй, — Ноа вскинул руки так, будто я пригрозила ему ножом. — Не так близко… Вот так.

— Хорошо, хорошо. — С тех пор как началась пандемия, люди нервничают, когда кто-то нарушает их личное пространство. Две или три «рабочие пчелы» оторвались от своих клавиатур и даже стянули наушники. — В общем, я здесь из-за сестры. Сегодня я была на ее похоронах — и получила от нее сообщение. В нем сказано, что если она умерла, значит, ее убил муж.

— Подождите, я дам вам бланк.

— Наверное, я неясно выразилась. Сестра написала мне, что муж хочет ее убить, и умерла. — Я сглотнула. Идя сюда, я старательно подбирала слова, чтобы рассказать все спокойно, без эмоций. Но совсем не рассчитывала, что здесь мне придется заполнять какие-то бланки.

— Погодите. — Ноа шмыгнул за перегородку, выскочил с листом ярко-зеленой бумаги и швырнул его мне: — Вот что вам нужно.

Я поймала листок в воздухе.

— Не исключено, что мою сестру убили. Она написала…

— Заполните бланк. — В лице Ноа не дрогнул ни единый мускул.

— В сообщении сказано, что ее муж, Тео Трэкстон, убил свою первую жену. Раньше я даже не слышала, что у него была жена. И никто о ней не слышал. Но это правда.

— Заполняйте.

Мышцы по всему моему телу как будто завязались в тугие узлы. В отчаянии я почти взмолилась:

— Скажите хотя бы, когда было создано ее сообщение?

— Мы не вправе выдавать информацию о клиентах. Это нарушение конфиденциальности.

— Но ведь она умерла.

Ноа пожал плечами.

— И чем мне поможет ваш бланк? — спросила я.

Ноа вздохнул так, словно разговаривал с тупицей.

— Мы проверим наши архивы и решим, какую информацию можем выдать.

Не скрывая разочарования, я вынула из сумки ручку. Вопросы в бланке были типичные: мое имя и адрес, имя и адрес моей сестры, причина запроса. Объясняя причину, я написала: «Моя сестра убита». Взяв у меня бланк двумя пальцами, Ноа держал его на отлете.

— Хорошо. А теперь идите. Ответ придет в течение тридцати дней.

Я даже поперхнулась.

— Тридцати дней?

— Послушайте, мы занимаемся хранением цифровой информации и гарантируем нашим клиентам полную конфиденциальность, — начал Ноа. — Мы не раздаем сведения о них первому, кто зайдет с улицы.

— Но в сообщении сказано, что во вложении есть файлы…

— Так просмотрите их.

— Я смотрела — и ничего не нашла!

— Значит, у вас нет права открывать их, — сказал Ноа. — Это тупик.

— Я решила обратиться сначала к вам, а потом в полицию, — сказала я, надеясь, что это подстегнет его к действию. — Хотите, чтобы они заявились сюда сами?

— Пусть приходят, я попрошу их заполнить бланк. — И Ноа захлопнул дверь у меня перед носом.

Я прислонилась к стене, борясь с дурнотой. Видимо, я обманулась, считая, что люди, едва услышав о трагической гибели моей сестры, тут же бросятся мне на помощь. Если и остальные поведут себя как Ноа, то надеяться мне не на что. А я-то уже размечталась, навоображала себе, как найду улики, принесу их копам и заставлю их заняться Тео. Но правда, от которой я пыталась убежать, догнала меня: я понятия не имела, что мне делать.

Из офисного здания я выходила, поджав хвост. Оказавшись на растрескавшемся тротуаре, не сдержалась и пнула ногой стену, потом еще раз и еще, пока нога не заболела. «Заставь его ответить за мою смерть, чего бы это тебе ни стоило», — написала мне Каро. Моя сестра верила в меня, но, похоже, напрасно.