Значит, ты жила - [15]

Выпрямляясь, я встретился глазами со следователем. Лешуар хранил невозмутимость, но его неподвижный взгляд не предвещал ничего хорошего. Этого человека не впечатляли ни упрямцы, ни краснобаи.

— Итак?

— Ну вот, значит, я вышел из дома около семи утра…

— Ваша жена спала?

— Я разбудил ее, чтобы попрощаться…

— Дальше?

— Взял чемодан и отправился в гараж… за машиной. И тронулся в путь.

— И вы не останавливались по дороге?

Что-то чертовски похожее на сигнал тревоги сработало у меня в мозгу. ОПАСНОСТЬ! Я вспомнил о телефонном звонке Стефану… Не на него ли намекает следователь?

Однако меня бы это удивило. Откуда ему знать?

— Я остановился, когда случилась авария, господин следователь.

— А до этого? Не останавливались?

Точно. Он знал. Напрасно он старался придать своей физиономии служаки безразличное выражение — я читал его мысли. Он знал!

— Ах да! Я позвонил Стефану, верно!

Он был по-прежнему невозмутим. Зато мой адвокат вздрогнула от неожиданности и посмотрела на меня с упреком.

— Совершенно вылетело из головы, — сказал я мрачно, как человек, не рассчитывающий, что ему поверят.

— Однако, однако! — проворчал следователь. — Если бы еще речь шла о каком-нибудь другом звонке, но о звонке вашей жертве, Сомме! Вашей жертве!

— С тех пор столько всего произошло, господин следователь.

— Зачем вы звонили вашему… э-э… другу?

Необходимо было найти правдоподобное объяснение, найти срочно.

— Так… по пустяку…

— Тем не менее вы потребовали от слуги Стефана, чтобы тот его разбудил!

Он знал все! Мерзавец Ли! Я воспринимал его как бессловесную статую, а он был обычный холуй, готовый, как все другие, рассказать что угодно, лишь бы выглядеть поинтересней и поразить воображение какой-нибудь кухарки.

— Ну так вот, несколько дней назад я между прочим упомянул Стефану, что собираюсь по делам в Анже. Стефан был большим гурманом…

Я говорил едко, даже чуть злобно, именно так, как следовало в данной ситуации.

— … жуиром, так сказать, в полном смысле этого слова. Он попросил меня привезти ему оттуда паштет.

Я с недоверием прислушивался к собственным словам. То, что я говорил, звучало явно плохо, и я это чувствовал. История с паштетом выглядела смешно, к тому же я вообще не знал, делают ли в Анже паштет.

— И дальше? — поторопил меня следователь.

Его лицо было непроницаемым как у театральных критиков на неудавшейся премьере. Тщетно искать на их лицах выражение неудовольствия — они словно каменные. Но это не означает, что впоследствии реакция будет менее бурной. Когда Лешуар расстанется со своим чопорным и сосредоточенным видом, его гнев будет неукротим.

— А я забыл название паштета!

Слово казалось мне все более смешным.

— Я… я позвонил Стефану, чтобы он мне его напомнил.

— И что же это за название?

— Я… ну вот, я снова забыл. Однако, очень простое название…

Я сделал вид, будто пытаюсь вспомнить, и воспользовался паузой, чтобы прикинуть, как же обстоят мои дела. Сильви Фуко казалась подавленной. Следователь больше на меня не смотрел, он принялся чинить карандаш.

Деревянные лепесточки с красной каемкой сыпались на документы. Грифель стал острым как иголка. Наконец Лешуар стряхнул мусор с документов в корзину для бумаг.

— Вы полагаете, это название имеет какое-либо значение, господин следователь? — пробормотал мой адвокат.

Он улыбнулся ей краешками губ, всем своим видом как бы говоря: «Ну куда ты лезешь?»

— Конечно, мэтр, раз я спрашиваю об этом у Сомме. Удивительно, что обвиняемый остановился по дороге для того, чтобы позвонить своей жертве. Но в особенности удивительно, что он разбудил ее ради того, чтобы выяснить название какого-то паштета!

— В тот день и в ту минуту жертва являлась моим другом, по крайней мере я так думал, господин следователь.

Он одобрительно кивнул.

— Пусть будет так! Откуда вы звонили, Сомме?

— С почты…

— Значит, вы ехали по важному делу и все же подумали о…

— Я выехал раньше времени; и потом, господин следователь, Я не понимаю, почему, направляясь в Анже по важному делу, я не мог вместе с тем проявить внимание к другу! Я всегда привозил из поездок — деловых или нет — какие-нибудь подарки жене и друзьям. Мне кажется, все тут просто зависит от взглядов на жизнь…

Следователь рассердился.

— Вы лжете, Сомме!

— Господин следователь!

Наверное я побледнел. Руки стали ледяными. Я ненавидел этого упрямого чинушу сильнее, чем кого бы то ни было в жизни, сильнее, чем ненавидел Стефана.

Лешуар со спокойствием, которое сводило меня с ума, копался в бумагах. Его руки не дрожали. Он действовал по праву. ЗАКОН был на его стороне! И даже время!

За что он так терзал меня? Словно дело касалось его лично! Какое он имел право?

Найдя в своей писанине нужный абзац, он внимательно его прочитал. После чего встал и подошел к находившейся позади него обитой кожей двери.

— Я бы сам сходил, господин следователь, — проблеял вечно мерзнущий секретарь.

Открыв дверь, Лешуар заглянул в соседнюю комнату.

— Прошу, заходите, пожалуйста.

Он посторонился, пропуская в кабинет Ли. В костюме синего цвета тот напоминал студентика и казался совсем крошечным. Взгляд его раскосых глаз на секунду задержался на мне. Поскольку ему негде было сесть, следователь принес стул из соседней комнаты. Затем, сложив руки, обратился к Ли.