— Этого я не знаю.
— И больше он ничего не просил мне передать?
— Ничего.
Зиновия рассердилась на Сергея, но в настоящий момент тот был на недосягаемом расстоянии, поэтому она выплеснула всю досаду на Феофана. Она встретила его в салоне, и запутавшийся в амурных сетях повеса тотчас начал просить у нее прощения.
— Я избаловала тебя, — сказала Зиновия, — но впредь буду обходиться с тобой, как ты заслуживаешь. Мне нужен такой молодой человек, который с восторженной мечтательностью склонится к моим ногам, и, поскольку ты вел себя со мной слишком высокомерно, я позволю ухаживать за собой кадету.
— А я должен спокойно на это смотреть? Ты вполне могла бы рассчитывать на меня…
Зиновия расхохоталась и, все еще продолжая смеяться, уселась за письменный стол Менева, набросала на листе бумаги несколько строк к Леперниру, запечатала конверт, помахала адресом под носом у Феофана и затем велела Ендруху немедленно отвезти письмо.
Когда во второй половине дня Лепернир в самом деле прибыл, Феофан побледнел.
— Как славно, что вы пожаловали, — молвила Зиновия и протянула кадету руку. — Мне хотелось бы переговорить с вами наедине, пойдемте.
Она отвела Лепернира к себе в горницу. Феофан метнул на нее гневный взгляд, но препятствовать не осмелился.
— Хочу предупредить вас, — начала Зиновия, — что знаки внимания, которые вы оказываете госпоже Меневой, слишком бросаются в глаза и могут ей навредить. Аспазия просит вас отныне проявлять крайнюю осторожность. Поэтому, чтобы отвести всякие подозрения, мы с ней решили, что вы пока поухаживаете за мной.
Аспазия была уже поставлена в известность, и тем же вечером кадет начал буквально осаждать Зиновию.
Феофан сидел за столом, кусал ногти и наблюдал за этой парой, которую его присутствие нимало не беспокоило. На следующий день он вернулся в город, поскольку возобновились занятия. Мрачно насупившись, сидел он на школьной скамье, разрабатывал тысячи планов мести и снова их отбрасывал, а с наступлением вечера искал забвения, кочуя из одного заведения в другое с Данилой и Василием: пил, играл, буянил, балагурил с симпатичными дивчинами и колотил бедных евреев, на свою беду попадавшихся ему на пути.
Однажды утром он получил письмецо, отправленное здесь же, в окружном городе, и написанное измененным почерком:
«Если вам любопытно, приезжайте сегодня — незаметно — к десяти часам вечера в Михайловку».
Ему даже в голову не пришло, что эти строки продиктовала маленькой Софье сама Зиновия.
В условленный час он был в Михайловке. Оставив лошадь у корчмы, пешком через сад прошел к родительскому дому. Все окна, кроме окна Зиновии, были темны. Он тихонько взошел на крыльцо, мало обрадованный подобным сюрпризом, и в прихожей натолкнулся на Софью.
— Что, все уже легли спать? — смущенно спросил он.
— Нет, барин с барыней в усадьбе священника.
— А тетя здесь?
— Какая тетя?
— Госпожа Федорович.
— Да, она здесь, но не одна.
— Кто у нее?
— Молодой кадет.
Феофан сунул Софье в руку серебряный гульден и приказал вести себя тихо. Затем на цыпочках поднялся по лестнице. Перед дверью Зиновии сердце у него начало учащенно биться. Он сделал глубокий вдох и вошел в комнату.
Зиновия в белоснежной ночной сорочке и надетой поверх нее кацавейке из синего шелка, отороченной горностаем, сидела на диване рядом с кадетом.
— Я не помешал?
— Нетактично, — ответила Зиновия, — столь бесцеремонно врываться: обычно сперва стучат.
— Я даже подумать не мог…
— Я запрещаю вам делать мне подобные замечания! — крикнула Зиновия.
— Вы ведете себя как мальчишка, — произнес Лепернир, поднимаясь с дивана и пристегивая саблю.
— На эту тему мы с вами еще потолкуем, здесь для этого не место.
— Как вам будет угодно.
Лепернир отвесил рыцарский поклон Зиновии и вышел. Вскоре послышался топот его лошади, галопом скакавшей к воротам.
— Ты хочешь довести меня до безумия? — заговорил теперь Феофан.
— Если б ты знал, как меня забавляешь, — ответила Зиновия, — ты лучше бы скрывал свою ревность.
— Стало быть, ты непременно желаешь, чтобы один из нас пролил из-за тебя кровь?
— Кто знает, может, именно к этому и сводятся мои планы.
Зиновия встала и позвала Софью.
На следующий день Феофан и Лепернир дрались на саблях, проводить пистолетную дуэль не позволил майор. Противники встретились в полковом фехтовальном зале и были немало удивлены, обнаружив там Зиновию, весело и кокетливо болтавшую с офицерами.
При первом же выпаде Лепернир получил удар по предплечью. Схватка была остановлена, противники пожали друг другу руки, и комедия на этом закончилась. Когда Зиновия возвращалась домой, Феофан скакал верхом рядом с ее санями. Она демонстративно не замечала его.
— Прошу тебя, только одно слово, один взгляд! — умолял Феофан.
Зиновия смотрела на раздольный, мерцающий снеговой ландшафт и не реагировала.
— Тебе требовалась кровь, теперь ты довольна?
Никакого ответа.
— Может, ты хочешь, чтобы я пустил себе пулю в лоб?
Зиновия плотнее укуталась в меха, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
— Зиновия! Я буду биться с каждым, кого ты одаришь хоть словом, хоть улыбкой: с Сергеем, Винтрелихом, с Каролом, а если понадобится — даже со своим отцом.
