Змея в изголовье - [12]

А истинный вход… Ни к чему знать иноверцам истинный вход в святилище. Так что если этот самый Генрих полезет на скалу, то «каракал» будет рядом, и, значит, одной опасностью для нас будет меньше. Главное сейчас – предупредить Амину».

В очередной раз перехватив заинтересованный взгляд диковинного чужестранца, он указал на своего коня, ныне отданного Амине:

– Мне нужно взять четки. – Он сделал руками движение, будто перебирает маленькие шарики. Саид не мог сказать, какую должность занимает в отряде неверных этот молчаливый воин, однако туркопилье относились к нему с видимым почтением. Тот оглядел его с ног до головы, ища подвох, но кивнул, позволяя молодому стражу приблизиться к возлюбленной.

– Когда начнется штурм, – тихо, почти не открывая рта, прошептал Саид, копаясь в седельной сумке, – мы скроемся отсюда. Старайся держаться поближе ко мне.

Он достал унизанную черными агатами волосяную нить и, улыбнувшись, показал Фудзиваре Какубо. Тот вновь кивнул, не размениваясь на слова.

Но вот в сгущающейся тьме впереди показалась высокая скала, увенчанная мощной сторожевой башней. Должно быть, в час творения Господь создал этот каменный постамент круглым, а потом, не удовлетворившись содеянным, в гневе скомкал каменную громаду, так что толща ее пошла глубокими складками.

– Вот это да! – восхищенно крикнул сэр Генрих, любуясь четко очерченной на вечереющем небе громадой сторожевой башни, над которой в своем воображении он уже устанавливал вымпел с горящим камнем. – Ричард, ты только глянь, какая отменная цитадель!

– Не знаю, чему ты радуешься. Эту твердыню штурмом не взять.

– Если они изготовятся к бою, тогда не взять. А пока не ожидают нападения, можно рискнуть. Этот Саид говорил, что там, между складок отвесных скал, имеются ступени, ведущие наверх. Я возьму его бурнус и пойду впереди. За мной – мои люди. Пока в башне не спохватились, мы ворвемся в ворота. Сам посуди: когда рассветет, нас заметят. Тогда уж точно будет не подобраться. Надо думать, и сейчас охрана не спит.

– Пусть Тигран пошлет наверх своих людей, – покачал головой Ричард Торквудский.

– Зачем? Лучше уж тогда я возьму этого сарацина и погоню его перед собой.

– Полагаю, это опрометчивое решение, – вмешался хозяин добытой в Иерусалиме рукописи. – Возможно, у него есть какой-нибудь тайный знак, чтобы оповестить гарнизон об опасности.

– Можно подумать, сами они не поймут, что им угрожают! Всякий, кто берет в руки оружие, ходит в обнимку со смертью. Это не хорошо, не плохо, просто так оно есть, – хмыкнул Генрих Бекенстон. – Ежели такая участь их пугает, чего проще, способ известен – пусть выкинут белый флаг, тогда им ничего не будет угрожать.

– Послушай, мы пришли сюда быть защитой Чаши, а не похитить ее, – покачав головой, напомнил Ричард Торквудский. – Мы должны избегать излишнего кровопролития. Пускай эти люди иноверцы, но, если наши предположения верны, все эти века они денно и нощно охраняли нашу святыню. И потому, насколько возможно, лучше бы избежать ненужных жертв.

– Тогда, может, протрубить в рог и ожидать, пока неверные сами распахнут перед нами ворота и с поклоном вынесут Чашу? – насмешливо скривился рыцарь пылающего камня.

– Может, и протрубим.

– Как скажешь. Но для начала пусть люди Тиграна поднимутся наверх.

Ричард внимательно поглядел на башню, уже едва видимую на фоне темного неба. В этих землях вообще закат наступал как-то внезапно, совсем не так, как в родном Йоркшире. На боевой галерее цитадели горели факелы – единственный свет в округе. Каменная твердыня напоминала сказочного великана, озирающего округу множеством сверкающих глаз.

Рыцарь повернулся к горбоносому предводителю туркопилье:

– Прикажи своим людям быть тихими, будто тени. Лишь когда окажутся у подножия башни, пусть подадут знак – двойной крик ворона.

Саид не понимал, о чем говорят франки, но по жестам предположил, что речь идет о штурме башни. Так, это вполне согласовывалось с его планами. Там, наверху, каменная твердыня попросту не имела ворот. Так что кучке франкских воинов с их шакалами не взять цитадели, даже если каким-то чудом им удастся взобраться на вершину. Они окажутся в западне и все сложат там головы. Остальных прикончат стражи, наверняка уже спешащие на помощь. Он увидел, как высокий сероглазый рыцарь с серебряным львом на щите отдает команду Тиграну. А тот, в свою очередь, командует на гортанном киликийском наречии, и пятеро всадников спешиваются и бегом устремляются к вырубленным в скале ступеням.

«Пятеро – это маловато, – с досадой думает Саид, – но выбора нет, пора действовать». Он спешивается, показывая знаком охраннику, что ему нужно отойти «за камень», снимает с головы длинный жгут, удерживающий накидку, спасающую от опаляющего жара, и через несколько мгновений как ни в чем не бывало возвращается назад. Приблизившись к охраннику, он манит его к себе, словно желая посекретничать. Туркопилье наклоняется, жгут змеею обвивается вокруг его горла. Саид быстро поворачивается на пятках, выдергивая туркопилье из седла и закидывая его себе за спину. Обреченная жертва надсадно хрипит, пытаясь ослабить удавку, дергает в воздухе ногами. Однако, как бы ни бежал он, не касаясь земли, ему уже не догнать собственную душу. Все заканчивается так быстро, что даже конь, загораживающий от всех прочих сцену убийства, не успевает повернуться. Впрочем, крестоносцам сейчас не до него, их взгляды устремлены вверх – над башней в темное небо взвивается длинный язык пламени.