Змея на груди - [3]

От удивления тонкие брови Кузьмы взметнулись вверх. Его не обманули легкомысленные интонации друга, он нисколько не сомневался, что тот говорит серьезно. С кем-нибудь подраться, опрокинуть контейнер с мусором, закачать с помощью шприца под обивку двери парочку сырых яиц ненавистной учительнице химии, чтобы она потом задыхалась от невыносимой вони тухлятины, или вывезти нескольких девчонок за город и бросить их там совершенно голыми – это одно. Но похищение…

– Мы с тобой перешли на предпоследний курс юридического факультета, и упрекнуть тебя в незнании Уголовного кодекса у меня язык не повернется, – отреагировал он с плохо скрываемой озабоченностью в голосе. – Я надеюсь, что ты шутишь?

– Вовсе нет.

– Но зачем? Ради чего?

– Ради денег, конечно.

Ребров был поражен. Он залпом выпил содержимое своего бокала и, немного подумав, спросил:

– Тебе мало денег? Содержимого твоей кредитной карты хватило бы на роскошный прокорм десяти семей в течение года. Твой отец – один из самых богатых людей в нашей стране. Мой папаша служит у него на побегушках, хотя тоже входит в сотню самых богатых людей в мире, – напомнил Кузьма с завистью.

– Нашел чему завидовать! – рассмеялся Вольт. – Зато твоя тачка круче моей.

– Не расстраивайся, скоро твой папаша эту «несправедливость» исправит, – саркастически усмехнулся Ребров. – Он не потерпит превосходства даже в такой мелочи.

– Ты не понимаешь! – вскричал Вольский, и его лицо исказилось будто от зубной боли. – Твоя семья всегда была богата. В эпоху социализма твой дед был министром, папочка пошел по его стопам, а во время перестройки легализовал наворованное. А мой отец добился всего собственными силами. На Востоке есть поговорка: «Если человек был богат и вдруг стал бедным, он еще тридцать лет себя богатым ощущает. А если человек был бедным и вдруг разбогател, то он себя еще тридцать лет бедным чувствует». Так и мой отец. Он так уважает деньги и так не любит с ними расставаться, что на карманные расходы кидает мне жалкие крохи. Он считает, что каждый должен тратить то, что зарабатывает сам.

– Ты считаешь иначе?

– Нет, не считаю, но пока я разбогатею, вся моя жизнь пройдет с песнями мимо меня.

– Ну допустим, тебе нужны деньги, но почему похищение? Еще Остап Бендер говорил, что необходимо свято чтить Уголовный кодекс. Найди какой-нибудь менее опасный путь отъема денег у населения.

– Не переживай, нет никакой опасности, – усмехнулся Вольт и подмигнул Кузьме: – Я все рассчитал. Жертва будет с нами в доле, и если все сорвется, то дело будет выглядеть как невинная шутка: тестирование предков на предмет любви к своему потомству.

Ребров плотно сжал губы и долго молчал, оценивая услышанное. Внезапно у него промелькнула мысль, которая многое прояснила, но совсем ему не понравилась. Он поднял руку.

– Секундочку! – Его голос даже слегка охрип от волнения. – Если ты думаешь, что я соглашусь стать жертвой твоей очередной шуточки, то ты глубоко заблуждаешься! Забудь об этом! Состояние моей семьи гораздо меньше, чем ты думаешь. Пресловутый журнал, к твоему сведению, учитывает не только наличные, но и стоимость недвижимости. Я крепко сомневаюсь, что мои родители захотят что-либо продать, чтобы найти деньги на выкуп.

Вольт усмехнулся.

– Не выношу, Кузнечик, когда ты начинаешь прибедняться. Меня коробит от твоего лицемерия. Не волнуйся, у меня есть кандидатура получше. Он просто жаждет с нами сотрудничать, а у его семьи с наличностью все в порядке.

– Кто же он?

– Скажу, как только ты согласишься к нам присоединиться.

– К нам? – удивился Ребров. – Так ты уже успел сколотить целую банду? – Вдруг его осенила внезапная догадка. – Оксана в нее входит?

– Конечно. Как же без нее? К тому же она… – Вольт вдруг спохватился и умолк на полуслове.

У Реброва внутри все похолодело.

– Что она? Это она подала тебе такую оригинальную идею? – он язвительно ухмыльнулся.

– Идея была моя, – зло уточнил Вольт. – Не родилась еще та женщина, каблук которой упрется в мою грудь.

– Ты меня пытаешься в этом убедить или самого себя? – Ребров покачал головой. – Славик, у тебя просто крышу снесло от этой девицы. Опомнись! Ты готов исполнить любую ее прихоть.

Вольского задели слова друга.

– С каких это пор ты стал женоненавистником? – огрызнулся он.

– Я люблю женщин. Но участвовать в вашем мероприятии не стану именно из-за Оксаны.

Вольскому не хотелось спорить с другом из-за девушки.

– Я знаю, что она тебе никогда не нравилась, но давай все же забудем о ней и вернемся к существу нашего дела.

– Забыть? О чем ты говоришь? Ты же сам сказал, что она участница этого мероприятия.

Кузьма не на шутку рассердился, взволнованно вскочил с кресла, вновь достал из пачки сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Вольский недовольно заметил другу:

– Ты дымишь словно паровоз. Представляешь, сколько всякой гадости ты сейчас пропустил через свои легкие?

– При чем здесь мои легкие? Хватит кудахтать о моем здоровье, словно ты моя мамочка, мы с тобой говорили об Оксане. Ты прав, я не люблю ее. Я ей не доверяю. Кто она такая? Откуда взялась? Кто ее родители? Не исключено, что еще год назад она на Ленинградском шоссе вместе с такими же девицами с чудовищным провинциальным акцентом работала ночной бабочкой!