— Ты — друг, — кивнул Али-Бекр. — А от друзей не делают секретов. Знай же, о беспокойнейший из варваров, что моя жизнь пропитана горечью, и под сластить ее не могут даже стихи, не говоря уже о женщинах и вине.
В том, что касалось поэзии, Конан разбирался плохо, однако два последних названных Али-Бекром лекарства всегда ему помогали.
— В чем же дело? — спросил он в недоумении.
— Семнадцать зим назад умерла одна из моих жен, — начал вельможа. — Это грустно, но цветам суждено увянуть. Все умрут, умрем и мы с тобой…
— Ясное дело, — вставил Конан нетерпеливо.
— Она подарила мне дочь. Ребенок рос в моем доме и превратился в прекрасную пэри. Я нарек ее Балзу, что в переводе на твой язык означает «Танец луны».
— Что же с ней стряслось?
Али-Бекр горестно покачал головой.
— При дворе моего государя объявился прошлой
зимой один человек. Его звали Патхэб. Он выдавал себя за двоюродного брата принца Стигии, хвастал своим богатством, задаривал всех золотом и драгоценными камнями. Это снискало ему успех при дворе…
— Стигиец! — зарычал варвар, приподняв верхнюю губу, как дикий зверь. — Лучше иметь дело с плюющейся коброй, чем со стигийцем!
— Не могу не согласиться с тобой, мой добрый друг, — подтвердил Али-Бекр. — Многие женщины из знатных домов воспылали к нему страстью.
Страсть эта не была похожа на обычное вожделение. Скорее, он околдовывал их… В его присутствии они превращались в кукол, послушных его воле. А потом эти женщины стали пропадать. Они исчезали без следа. Конечно, негодяя заподозрили, но Патхэб шутя отвел все обвинения и даже позволил обыскать свой дом. Разумеется, никого из пропавших женщин там не нашли…
Последней исчезла Балзу. Как я, самый жалкий из отцов, не заметил, что бедняжка попала под влияние коварного обольстителя! А потом сгинул и Патхэб, внезапно, никому ничего не сказав. Угасшие подозрения против неговспыхнули с новой силой. И что же выяснилось? У мерзавца была тайная загородная резиденция, в которой он и держал своих пленниц. Их увезли как невольниц. Последний раз стигийца встречали в Зембуле. Никакой он не родственник принца. Он — охотник за рабами! Вернее — за рабынями из знатных родов. Он снабжает прислужницами все основные храмы и капища от Птейона до Сухмета…
Горе мне, ничтожнейшему из родителей! Бедная Балзу! Ее воля давно сломлена и подчинена змеемордому демону. Возможно, она уже не помнит собственного имени. Я узнал, что ее увезли вниз по реке Стикс. Неподалеку от Кеми есть Долина Смерти, а в ней — три храма, в одном из которых служат только женщины. Чужеземцев туда не пускают…
— Этот запрет, как я понял, не распространяется на рабов, — ухмыльнулся Конан.
— Я пытался отправиться в Стигию, но… — Голос вельможи дрогнул. — Служба при дворе… Я не могу ее оставить. Враги малолетнего принца воспользуются моим отсутствием и отнимут у него трон. Пострадает целая страна…
— Зато я не занят государственными делами, — Конан широко улыбнулся. — Прищемить Сету голый змеиный хвост — что может быть соблазнительней, клянусь Кромом! — воскликнул он. — И не думай меня отговаривать! А лучше отправь со мной своего слугу до границы со Стигией. Он выручит за меня хорошие деньги!
И Конан расхохотался.
* * *
Басра слушал рассказ киммерийца с широко раскрытыми глазами и распахнутым ртом.
— Ты — безумец, — заключил он. — О боги! Не хотят пощадить бедного негра! Что с ним будет?
— А что может с тобой случиться худшего, чем уже случилось? — спокойно осведомился Конан, пожевывая соломинку. — Ты раб и движешься навстречу верной гибели…
— Гибель бывает разная, — поежился Басра. — Можно тихо околеть, надорвав пуп, а можно издохнуть под палками. Лично я выбрал бы первое.
— Жизнь тащит тебя по течению, как эту лодку, — брюзгливо заметил варвар. — Хотя у лодки есть весла, руль и парус. А ты — просто кусок навоза на воде. Тебе не противно?
— А что я могу сделать? Разве я могу сражаться? Меня не спрашивали, кем я хочу быть, когда рождали на свет.
— Видишь, на корме спит надсмотрщик? — перебил его Конан.
— Ну и хорошо, что спит.
— Пойди и укради нож с его пояса.
Басра посерел.
— Он же проснется! — зашипел он, тряся головой. — И спустит с меня шкуру!
От тебя зависит, проснется он или нет, — киммериец говорил негромко, но очень убедительно. — Брось. Ты же наверняка таскал фрукты и сладости у своего бывшего хозяина. Ну, признавайся, лукавый раб!
— Та… таскал. — Басра клацал зубами и заикался.
— Давай, действуй! — Конан слегка подпихнул негра в плечо. — Это не сложнее, чем обокрасть кухарку.
— Конечно. Какая разница… Все равно — смерть, — горестно прошептал Басра. Он понимал, что белый здоровяк не оставит его в покое, что лучше ему, Басре, подчиниться, а не то его жизнь осложнится еще пуще.
Вечерело. В зарослях папируса на берегу квакали лягушки. Вода плескала за бортом. Басра двигался на четвереньках, переступая через тела спящих рабов. Для того чтобы его зубы не стучали слишком громко, он размотал свою набедренную повязку и сунул ее край себе в рот.
Надсмотрщик лежал на спине и храпел, словно подпевая лягушкам. Вокруг него распространялся кислый запах пивного перегара — тростниковое пиво в Стигии варят довольно крепкое. Нож висел у него на волосатом круглом животе. Приблизившись к спящему вплотную. Басра замер и огляделся по сторонам.
