Змей и жемчужина - [8]

— Пожалуй, я нынче вечером пойду попытаю удачи где-нибудь ещё, — сказал я Анне, когда она, вытирая руки о передник, вернулась к моему столу. — Твой приятель, что теперь сидит у очага, всё ещё бросает на меня злобные взгляды.

— Можешь нынче пойти со мною на рынок и понести мою корзинку, вот твоё наказание. — Анна упёрла руки в боки. — Это самое малое, что ты можешь для меня сделать за то, что я улестила этого придурка и отвлекла его от мысли задушить тебя. Этот ненормальный так шарил у меня под юбкой, словно искал там золото.

— Плоть прекрасной Анны много слаще золота, — заметил я и подал ей руку. Она взяла её и засмеялась — но не надо мною. Анна никогда надо мной не смеялась — поистине редкая девушка, впрочем, скорее не девушка, а женщина — она уверяла, что ей двадцать лет от роду, но я бы поспорил на деньги, что ей уже двадцать пять, а выглядела она на все тридцать. Когда особа женского пола подаёт вино в дешёвой таверне, это быстро делает её плечи сутулыми, грудь — слегка отвислой и поселяет вокруг глаз мелкие морщинки. Но у неё всё равно были прелестные ямочки в уголках губ, у меня поднялось настроение от этих очаровательных ямочек, пока мы выходили из таверны.

— Ты всё время нарываешься — скоро зайдёшь слишком далеко, и тебя как пить дать укокошат, — остерегла меня она, когда мы влились в толпу. Мужчины и женщины тесно стояли вдоль улицы, толкаясь и вытягивая шеи, чтобы получше рассмотреть какую-то диковину — какую, я не видел, поскольку был слишком мал ростом. Должно быть, там где-то движется танцующий медведь или шествующий во главе процессии кардинал. А может, там танцующий кардинал; я бы заплатил, чтобы увидеть такое зрелище. — Тебе вовсе незачем ещё и дразнить их, после того как ты забрал их деньги, Леонелло. В один прекрасный день ты подколешь человека, который этого не потерпит — и всадит тебе нож прямо в ухо.

— Ну, нет, это я первым всажу нож в его ухо. — Умение играть в карты было не единственным искусством, которым я овладел за свою сомнительную карьеру. Нож был удобным оружием для такого низкорослого человека, как я, который никогда не сможет поразить врага мечом или свалить с ног ударом кулака. Я всегда держал отлично заточенный нож на виду, за поясом, и два-три ещё, спрятанные там, где было не видно.

— Есть более лёгкий способ зарабатывать себе на жизнь, чем обчищать пьяных, — продолжала между тем Анна. Она специально шла медленнее, чтобы приноровиться к моим коротким шажкам, за что я всегда был ей благодарен. Когда я шёл с ней, то старался не перебирать ногами слишком поспешно, шагая твёрдо и держа носки прямо, хотя от этого у меня ныли суставы, но когда вечно стараешься угнаться бегом за более длинноногими людьми, почти невозможно не двигаться, как спасающийся бегством краб. — Вчера хозяин таверны говорил мне, как ему хочется устраивать по вечерам в общей комнате какое-нибудь увеселение для гостей. Ты мог бы жонглировать грецкими орехами, откалывать шутки, смешить людей. Ты мог бы даже нарядиться в разноцветный шутовской костюм, как шут в богатых домах. Монеты бы текли к тебе рекой, вот увидишь. Когда тебе хочется, Леонелло, ты можешь быть очень смешным.

— Анна, — вздохнул я. — Анна с блестящими как янтарь глазами и добрым сердцем, я тебя глубоко уважаю, но боюсь, ты во мне ошибаешься. Я не умею жонглировать. Я не умею кувыркаться. Я не стану потешать гостей и шутить, и ни за какие деньги во всём подлунном мире я не соглашусь надеть шутовской наряд.

— А ты обидчивый, тебе это известно?

— Просто как у каждой розы есть шипы, так и у каждого карлика должна быть какая-нибудь отличительная черта помимо его роста. — Я церемонно поцеловал ей руку, точно один из этих важных разодетых головорезов в камзолах с модными разрезами и с завитыми волосами, которые громко шутили и смеялись в толпе впереди высоких важных головорезов. — Возможно, вы согласитесь отужинать со мной нынче вечером? Я был бы бесконечно счастлив побыть в вашем прелестном обществе и за столом и в постели.

— Я уже договорилась на сегодня с торговцем рыбой, — с сожалением отвечала она. — Но я предпочла бы тебя — от тебя не несёт рыбой, и в постели ты не потеешь.

— Тогда как-нибудь в другой раз. — С Анной было хорошо в постели, и я изредка занимался с нею любовью, когда мне приходила охота отвлечься от общества моих книг. Анна была скорее приветливой, чем страстной, но нам, карликам, не приходится ждать страсти от женщин, чьё тело мы покупаем. Приветливость тоже неплохо, к тому же после совокупления она всегда тратила полчаса своего времени, чтобы помассировать мои недоразвитые ноги, пока напряжение не уходило из искривлённых мышц.

— Я не могу не взять с тебя денег, — сказала она, ложась ко мне в постель в самый первый раз, — Может, я и не красотка, но даже не очень-то пригожая девушка вроде меня не может делать это бесплатно, если ей приходится зарабатывать себе на жизнь.

— Бесплатно? — Я фыркнул. — Да за многие годы ты первая женщина, которая не требует заплатить мне вдвойне за то, что она переспала с уродом.

— Ты, конечно, маленький, — ответила она тогда, беря меня за подбородок и поворачивая лицом к свету, — но уродливым тебя не назовёшь. Ты, Леонелло, был бы красив, если бы так не хмурился.