Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - [81]

– От кого – от белых?

– Нет, от индейцев.

– Славно… Вот видишь, – обратился он к Рашель. – Всё, как я говорил твоему отцу. Человек настолько дикий как Уэйд, учится не у старейшин, он уходит в лес, чтобы слушать листву. А потом возвращается к своим, чтобы узнать то, о чём не сказала листва.

Из этого мудрёного объяснения я понял только, что он нашёл для меня подходящий образ, неверный, но для него исполненный глубокого смысла. Раз уж я не вписывался в его картотеку иностранцев, он придумал новую, составленную на основе дюжины голливудских второсортных фильмов. Там были джунгли, экзотические звери, знакомые ему по моим рассказам и фотоснимкам. Я был дикарём, а не белым для него. Вот и всё.

– Да не за этим он сюда приехал, – втолковывала ему Рашель. – Он вернулся, потому что мы тогда вместе…

Эрар закрыл лицо руками, и мучительно со стоном встал со стула, пробурчав несколько невнятных фраз.

– Твой отец мне рассказал, Рашель, – промолвил он наконец. – Это игрушки, по-твоему? Бизанго – сатанисты, а не то, что ты себе думаешь.

– Но есть и те, кто говорят: обряд Бизанго – это и есть жизнь.

Неожиданно быстрый и дерзкий ответ озадачил хозяина.

– Пусть болтают, что хотят, а обряд там нехитрый. Песни их послушай. Ни в одной ни слова про жизнь. Что они поют, бросая деньги в гроб? Кто такой «дьяб»? Дьявол. «Эти деньги тебе», – поют они. А как вам такое:

Баба, баба, куда тебе двое?

Одного малыша заберу.

Не ори, а то мигом сожру.

Пасть тебе быстро прикрою.

– Все их песни об одном: Убивать! Убивать! Убивать!

Рашель хотела возразить, но Эрар был непреклонен.

– Чтобы правильно отслужить церемонию Бизанго, нужен человеческий череп. Но не из могилы, а тот, который дадут они. Кубок в виде черепа. Тебе ни о чём это не говорит, девочка?

– Такие уж у них законы, – парировала Рашель без тени страха в голосе.

– Тогда позвольте рассказать, что вас ждёт. Чужака, пытающегося протереться в Бизанго, могут припудрить известным вам порошком. Захотелось невидальщины, вблизи поглядеть, как драконы летают? Смотрю, захотелось. В лучшем случае вас как следует припугнут. Привяжут к столбу храмовому, и двадцать молодцов исполнят танец с саблями, свистящими у вас перед носом. Шанпвели своё дело знают. Спляшут как надо. Жаркое готовят на славу, не беда, что в нём плавает палец твоей матери, ты ведь не знаешь, чьё это мясо. А если попадёте под подозрение, молитесь, чтобы верховный вас помиловал.

– Нас помилуют.

Эрар схватил мою руку, поднёс к лицу вплотную, так, что я чувствовал его дыхание.

– Только не этого парня, – хмыкнул он.

– Гаитяне не судят о человеке по цвету кожи.

– Да не мели ты вздор, девочка. Кто, как не американцы украли у нас нашу землю однажды? А потом, при Папе Доке пытались снова. Иностранцам по ночам здесь гулять не надо, можно и костей не собрать. Из разных мешков.

– С тобой будет не так опасно.

– Ни за какие коврижки. Рашель, тебе ещё жить да жить, Уэйду тоже есть, чем заняться, пусть служит лоа. Да поймите же вы, наконец, Бизанго – это зло, это «дьяб». Не связывайтесь с ними.

– Мы просто хотим глянуть, как они это делают.

Эрар молчал. Он давно отвык спорить. Обычно, когда другие высказались, он парой кратких фраз излагал свою волю и просто ждал, когда будет «по его».

Но в тот вечер последнее слово осталось за Рашелью.

Нас, конечно, огорчило нежелание Симона стать нашим «Вергилием» в аду Бизанго, но очень скоро мы убедились в том, с какой охотою гаитяне обсуждают таинства этих сект, Шанпвель или Бизанго (в устах многих эти два названия были синонимичны). Не знаю, как Рашель, а я не ожидал такой откровенности. В ближайшие дни после нашей встречи с Эраром мы узнали массу интересных вещей про то, как едят детей и превращают в свиней ни в чём не повинных граждан. Судя по всему, клеймо сатанизма приросло к репутации Бизанго всерьёз и надолго. Вот почему рассказ молодого жителя прибрежной деревни Аршайе мы выслушали с особым вниманием. Мужчину звали Инар, ему было двадцать пять, когда он стал членом Бизанго в 1980-м.

Инару с детства твердили, что ночью гулять опасно, обостряя любопытство ребёнка. Поэтому однажды ночью он прикинулся спящим, а затем тайком от матери улизнул из хижины и направился туда, где гремели барабаны. У ворот его встретил часовой, с которым он оказался знаком. Пока они дружески болтали, к ним подошёл не кто иной, как сам «президент» с предложением выпить. Он тоже оказался знакомым, и пригласил Инара в ряды сообщества, тут же распорядившись инсценировать его «поимку». Посвящённые выстроились в ряд по команде. Инар кое-как повторял их действия, не зная ни жестов, ни слов песен. На фоне красно-синих балахонов с блёстками он выглядел белой вороной. По его словам, ему предстояло «поменять кожу».

Грянули барабаны, зазвучали песни. Страсти вокруг новичка накалялись, жуткий тип, размазывая по роже слёзы и кровь, орал про «козлика в центре дома», которого ему не терпится «словить». Инар понимал, что речь идёт о нём. Он слушал песню, затаив дыхание. Тогда-то и снизошёл на него добрый дух, прибавив сил и мистической прыти перед решающим испытанием. Инар успел броситься в сторону за мгновение до того, как метнули первый аркан. Свет погас, и в сетях оказался тот, кто стоял рядом. Попытку повторяли неоднократно, и каждый раз пойманным оказывался кто-то из своих. Смекнув, что молодого человека поймать не просто, для его «ареста» главари послали сразу трёх «королев». И таки схватили. Завязав пленнику глаза, Инара поставили перед крестом Барона Субботы для разбирательства его дела. Как только милосердный Барон признал его невиновность, из уст подсудимого вырвалось: