Змей - [25]

      И над старейшинами я имею тоже власть!

Вы все, вы все в моих руках,

Пока есть страх, пока есть страх!

      Я все могу, я все могу! Чего бы я не мог?..

— Можешь, все можешь! Только остановись, сделай милость, — успокаивал его Сабота. — Передохни хоть, а то вон вспотел. Не дай бог простудишься. Кто тогда затопит крепость, ежели ты вдруг умрешь, да простятся мне такие речи? Кто?

— И то правда... — ответил прорицатель и остановился — весь мокрый, как мышь.

— Говори скорее, как попасть к потайной преграде? — спросил Сабота напрямик.

— Надо пройти девять подземелий длинного входа, только чтоб беспременно в маске... Перед этой маской, — прорицатель кивнул на священную маску с кабаньими клыками и буйволовыми глазами, которая висела на стене, — все двери открываются. Как пройдешь девять подземелий, спустишься по ступеням. Их столько, сколько пальцев на руке, потом надо подняться вверх, пройти столько ступеней, сколько пальцев на руках и ногах, и очутишься в сводчатом коридоре, который ведет к потайной преграде. Там, на самой середине, приметишь отверстие величиной не больше блохи, вставляй в нее коготок и...

Он не договорил. Двери распахнулись, и в зал ввалились два стражника.

— Мы от боярина! — рявкнул один и поклонился.

— Калота кличет главного прорицателя! — возвестил другой и тоже отвесил поклон.

Вид у стражников был встревоженный. В открытые двери долетали ругань, крики, дикий хохот. Сабота с ужасом смотрел, как мотается ладанка на шее у прорицателя. Надо было подскочить, сорвать ее, да теперь уж поздно...

— Увяз Калота с головой, ему моя голова понадобилась.

С этими словами прорицатель двинулся за стражниками, а Сабота следом за ним: сообразил, что в одиночку ему отсюда не выбраться.

«Подожду, погляжу, что дальше будет!» — решил он.

Часового в башлыке на посту уже не было. По коридорам, как ошалелые, носились боярские слуги — руками размахивают, горланят, что есть мочи.

Через много дверей прошли главный прорицатель, Сабота и двое стражников, пока, наконец, не остановились у двери, окованной золотом. Отворили ее стражники, впустили прорицателя и снова закрыли, а сами встали перед ней — ноги расставили, копья скрестили...

Саботе волей-неволей пришлось ждать.

— А ты кто такой? — спросили его стражники.

Оба были не в духе — видно, еще не успели напиться молока.

— Я с главным прорицателем, — соврал Сабота, не моргнув глазом.

Стражники опять хотели о чем-то спросить, но тут за дверью послышался крик.

— Как ты смеешь так разговаривать со мной? — орал Калота. — С ума, что ли, спятил? Наглец!

— А ты болван! — не остался в долгу прорицатель. — Давно пора скинуть тебя с престола! И старейшины тоже так считают, только вот трус этот, начальник стражи, все не осмелится... Что ты на меня уставился? И так-то ума в тебе незаметно, а как выпулишься — и вовсе дурак-дураком...

— Ах, так?! — Калота уже не кричал, а хрипел. — Значит, вот какую змею я пригрел у сердца!

— Перво-наперво, нет у тебя сердца! — быстро проговорил прорицатель, словно боялся, что не успеет высказать все до конца. — Будь у тебя сердце, разве ты задушил бы родного брата, чтобы завладеть его замком! Разве спихнул бы с берега в омут его жену!

— Замолчи! Убью! — задыхался от злобы боярин. — Убью! Утроба ненасытная! Я осыпал тебя серебром и золотом, а тебе все мало?!

— Золотом?! — вскричал прорицатель. — Это золото ты заграбастал у...

Вдруг послышалось: хрясть! — и прорицатель умолк. Окованная золотом дверь распахнулась, и Сабота увидел боярина. Стоит — гроза грозой, в руках окровавленный меч держит, а на полу корчится главный прорицатель. Все, кто проходил по коридору, сбежались к дверям. Раздались голоса:

— Наш боярин шутить не любит!

— Мало-помалу он так с нами со всеми разделается!

— Небось псов кормить надо, а они больно до человечьего мяса охочи!

Тут вмешался слуга, который, верно, тоже не пил утром молока с кореньями.

— Да вы что — сбесились? За такие слова знаете, что бывает? О, господи, боже мой! — запричитал он и поспешил отойти прочь.

Калота спрятал меч в ножны и приказал:

— Старейшин — ко мне! Всех! Немедля!

Один из стражников бросился исполнять приказание. Калота шагнул к толпившимся в дверях.

— А вам что тут надо, козлы вонючие? Убирайтесь! Живо!

— А ты, полегче, не ори! — огрызнулся воин со шрамом на лбу. — Видали? Теперь мы для него «козлы вонючие». Да кабы не мы, быть бы тебе в плену. Бой у Кривого утеса помнишь?

— Что-о? Что ты сказал?

Взбешенный Калота подскочил к нему, но тот и бровью не повел.

— Истинную правду сказал!

— А кто войском командовал? Не я? Разве не я впереди всех был?

— Был... пока неприятель улепетывал! А вот когда мы на засаду напоролись, ты первый дал тягу и со страху зарылся в стог сена. Забыл, как я тебя откапывал?

— Ха-ха-ха! — все так и покатились со смеху.

— Молчи! Гнилое семя! Вы что, ополоумели все?

Громкий шум заглушил его слова. Из ближнего коридора доносились яростные вопли.

— Это кто вор? Я?!

— Ты! Ты! Обобрал его жену. Самого убил, а потом разрыл могилу и снял с него пояс с серебряной пряжкой!

— Эй, дурачье! — заорал Калота. — Вас что, собаки бешеные искусали? С чего вы все сегодня взбесились?