Змеиное Море - [46]

Нефрита сказала:

– Я поговорила с Зимой, Бурей и Вечером. Мы пришли к заключению, что Зола чересчур вспыльчива даже для королевы и что рано или поздно она все равно ввязалась бы в драку. Они выразили облегчение, что это произошло с королевой, которой хватило самообладания не нанести ей серьезных увечий, и что консорт, к которому она пристала, оказался не из робких и не испугался ее. Ты ведь ее не испугался, верно?

Лун осторожно посмотрел на нее. Он не видел особого сходства с Жемчужиной, но в такие моменты он отчетливо видел, что Нефрита – праправнучка Утеса.

– Нет.

Нефрита щелчком скинула с себя упавший цветочный лепесток.

– Я так и подумала.

Похоже, что этим ситуация была исчерпана. Виноват в ней, по большей части, был Лун, однако он избежал всяческих последствий просто потому, что был консортом. Вот только теперь все в Изумрудных Сумерках считали его сумасшедшим дикарем, но ему было не привыкать.

– Что обо мне думает наш двор?

Нефрита приподняла брови – вопрос был неожиданным. Она не ответила сразу, обдумав его.

– Учителям и охотникам ты нравишься. Они провели с тобой больше времени и знают тебя лучше. И они понимают, что обязаны тебе после того, как ты отправился в улей двеев за Душой и остальными. Солдаты тебя недолюбливают, но в этом нет ничего удивительного…

Солдат Лун и так хорошо понимал.

– Они винят меня в том, что я привел Сквернов.

Нефрита поджала губы.

– Это пройдет. – И, судя по ее тону, солдатам стоило поскорее его простить. – Ну а пока Набат проследит, чтобы они не чинили тебе неприятности.

А этого Лун не ожидал.

– Почему? Он же убеждал Утеса, что мне не стоит оставаться при дворе.

Нефрита сухо посмотрела на него.

– Это было до того, как ты стал проявлять интерес к Звону. Звон – его брат, и с тех пор, как он изменился, у него никак не получалось найти себе место среди окрыленных. Так что никто не ожидал, что он станет фаворитом консорта.

Лун понимал, что положение Звона при дворе улучшилось с тех пор, как он сдружился с ним. Но он не думал, что сам Звон на это рассчитывал. Лун считал, что Звон просто тянулся к тому, кто тоже отличался от других и был изгоем.

– Набату, должно быть, тяжело из-за этого приходится.

– Он справится. Когда Звон изменился, мы были потрясены, но именно это убедило всех, кто еще прятал голову в песок, что творится что-то неладное. Всем сомневающимся наконец пришлось признать, что нам нужно переехать в другую колонию. Если бы помимо Звона изменился кто-нибудь еще, ему, наверное, было бы легче. Он бы не так выделялся. Но теперь этого не произойдет.

– Может быть, теперь, когда двор убрался подальше от старой колонии, Звон снова станет прежним. – Лун был уверен, что если это случится, то Звон будет скучать по полетам, но бывший наставник всегда давал понять, что быть арбором ему нравилось больше, чем воином.

– Цветика так не думает. – Нефрита рассеянно нахмурилась. – То, что это произошло единожды, уже странно. Но нам остается лишь ждать и смотреть. Мы далеко от Сквернов и их влияния, у нас много еды в колонии и больше места, чем мы можем заполнить.

Лун повернулся, глядя на террасы.

– Если мы сможем там остаться.

Она обреченно кивнула.

– Если мы сможем остаться.

За стенами из шипов вечер укрыл лес тенью. Нефрита уже давно ушла внутрь, но Лун остался, желая избежать разговора с остальными до тех пор, пока возбуждение от сражения Нефриты с другой королевой не спадет.

Он должен был научиться жить с другими, пусть порой их общество и давило на него. Лун и прежде жил в тесных, густонаселенных местах, но там он всегда был чужаком. Среди раксура он тоже им оставался, но все, что он делал или говорил, теперь имело гораздо больший вес. Лун смотрел, как мимо внешнего края платформы пролетели два воина, сверкая чешуей в падавшем от колонии свете. «Тебе придется научиться», – сказал он сам себе.

Когда запел хор ночных насекомых и по листьям застучал несильный дождь, он вернулся внутрь.

Все уже улеглись, кроме Утеса: он сидел у очага, неторопливо попивая чай. Остальные не стали забираться в подвесные кровати, а расположились на полу. Нефрита свернулась на мехах, но не спала. Она похлопала по пустому месту рядом с собой, и Лун стал пробираться между разлегшимися – дремлющими и засыпающими – телами.

Он лег рядом с ней, и Нефрита притянула его к себе, уткнувшись ему в шею. Его одежда была влажной, ткань – холодной от ночного воздуха, и он был только рад, когда тепло Нефриты сразу же согрело его. «Тебе придется научиться», – снова подумал Лун. Потому что он не мог оставить этот народ. «Твой народ».

Звон приподнялся на локте и негромко сказал:

– Может быть, нам стоит послать кого-нибудь узнать, все ли у нее хорошо.

Нефрита вздохнула, и ее теплое дыхание согрело волосы Луна.

– Это… неплохая мысль. Утес, ты не знаешь, где…

Утес вдруг поднял голову и насторожился.

– А вот и она.

Нефрита отпустила Луна, и он сел. Теперь он тоже услышал: по коридору к ним приближались Цветика и два арбора. Они остановились у ступеней, которые вели в гостевые покои, негромко переговорили, а затем Цветика поднялась наверх одна.

Когда она подошла к дверному проему, все уже были на ногах. Выглядела наставница ужасно. Под ее глазами виднелись темные круги усталости, а кожа была такой бледной, что казалась почти прозрачной. Вьюн стоял к ней ближе всех и взял ее под руку, чтобы помочь. Он подвел наставницу к ближайшей подушке. Цветика тяжело осела на нее, раздраженно приговаривая: