Змеиное Кольцо - [53]

Но были и иные возможности. Судно могло, если так решат Фетерстон с Коули, довериться «Джозефине».

В 15.20 катер отошел от «Лейчестера», преодолевая все нараставшую волну, Фетерстон причалил к «Джозефине» и переговорил с Коули.

— Выбор за тобой, Джон, — сказал он. — «Джозефина» — твое судно, и я не могу тебе приказать, когда на карту ставится его безопасность. Если ты думаешь, что тебе следует выйти в море, я тебя поддержу. Но если полагаешь, что стоит рискнуть и остаться рядом с «Лейчестером», я и тут тебя поддержу. Откровенно говоря, мне не хочется, чтобы ты ушел. Я чувствую, тогда мы потеряем этот корабль. Твои машины смогут удержать корабль, его не выкинет на берег. Если же мы оставим его, он сорвется с якорей и выскочит на рифы. Тогда ему конец. Но если ты останешься и случится то же самое, возможно, придет конец и «Джози». Но это должен быть уж слишком чудовищный ураган. Сдвинуть с места оба корабля, да с этими бетонными якорями и вашими тридцатью двумя сотнями лошадиных сил, которые противостоят ветру и волнам, мне кажется — это слишком.

Коули не колебался. Он уже все обдумал и решил, что не бросит «Лейчестер», даже учитывая, что это не его корабль, что он не находится на попечении команды спасателей после того, как выполнен контракт по Открытой форме Ллойда.

— Мы выдержим, кэп, — сказал он Фетерстону. — Справимся.

Когда Фетерстон снова поднялся на палубу «Лейчестера», катер здорово снесло к корме. Он выглядел так, словно совершил трудный переход, его «капитан» и «инженер» были заняты вычерпыванием и откачкой воды, пока пятеро из команды «Джози» стояли с баграми, не давая ему разбить фальшборт о корпус буксира.

За последние полчаса волны и ветер разбушевались настолько, что достигли силы настоящего шторма. Валы, опередившие ураган, разбивались о барьерные рифы с оглушительным ревом, который можно было слышать за семь миль, в Сент-Джорджесе. Они ударяли с такой силой, что брызги взлетали в потемневшее небо на пятьдесят футов.

На западе небо приобрело жутковатый черный цвет, окольцевавший всю полосу урагана. Давление воздуха стремительно падало, оно стало почти ощутимым без всяких механических приборов — любой человек имеет такой барометр — органы, регистрирующие снижение давления, чувствительность которых обостряется под воздействием страха. Штормовые облака неслись уже почти над самыми верхушками мачт. Через мутные перистые облака слегка пробивался серый свет.

Люди из местных, работавшие на борту «Лейчестера», шумно требовали немедленно доставить их на берег. Всю жизнь они имели дело с ураганами и хорошо представляли себе, какая опасность грозит «Лейчестеру», когда ударит Большой Ветер. Фетерстон готов был убрать с корабля и их, и часть таможенников. Он не хотел без особой нужды рисковать чьей-либо жизнью. Но пока он не знал, что безопаснее: оставаться на борту или рискнуть в шторм двигаться по якорной стоянке.

Он уже пришел к выводу, что отходить слишком рискованно, особенно когда ветер вдруг приутих. Рабочие продолжали яростно требовать отправки на берег, их поддержали, хотя и более сдержанно, таможенники. Впрочем, таможенники не доверяли лодочнику, не желая плыть по разбушевавшимся волнам. Лодочник и не настаивал, ему доводилось плавать лишь в порту, он никогда до того не встречался с большой волной в открытом море.

Терзаемые страхом и нерешительностью — то ли оставаться, то ли плыть по большой волне, — пассажиры, всего их было двадцать пять человек, зря тратили на споры драгоценные минуты. Временное затишье не могло длиться долго, после него должен разразиться ураган.

Фетерстон решил поторопиться.

— Я хочу отправить их! — крикнул он, обращаясь к Коули, стоявшему на мостике. — Если успею, я попытаюсь вернуться к вам.

Коули махнул рукой в знак согласия, но Фетерстон уже прыгнул на борт катера. Вскоре он уже поворачивал в подветренную сторону, направляясь к суше.

Едва катер вышел из-под защиты «Лейчестера» на настоящую штормовую волну, Фетерстон занял место возле рулевого, командуя, когда направлять лодку вниз, когда взбираться на волну и как проходить большие волны.

Еще до того, как они прошли первую милю, ветер вновь начал крепчать. Став северо-западным, он подул в направлении берега. Вдоль краев подводных скал вскипал белый гребень прибоя.

Фетерстон подвел катер почти вплотную к краю прибоя.

— Наши шансы были невелики, — вспоминал Фетерстон. — Три к пяти, что катер затопит в любой момент. Учитывая все обстоятельства, нам оставалось одно: направить его на буруны в надежде, что он продержится, пока волны не выбросят его на берег. Таким образом мы спасали пассажиров. Если бы я держал катер вдали от берега и он затонул, в живых остались бы немногие.

Все пассажиры сгрудились на носу, и когда катер подошел достаточно близко к берегу, откуда был слышен шум прибоя, похожий на удары по адским барабанам, они не выглядели счастливыми. Каждая вторая или третья волна накатывала на катер, и люди насквозь промокли.

Небольшой катер предназначался только для работ в самой гавани, но никак не в открытом море. Он нес на борту некую имитацию трубы над дизелем, и каждый раз, когда нас накрывало волной, часть воды попадала вниз, на двигатель. Слава Богу, что это был дизель. Бензиновый двигатель заглох бы после первой волны. Дизель продолжал работать, хотя временами и чихал, внушая опасения, доберемся ли до линии прибоя.