Змеи и лестницы - [82]
– И еще. Требуется уточнение.
– Давай.
– «Фройляйн» ведь означает, что девушка не замужем?
– Совсем уже?
– Просто ответь.
– Была бы замужем – откликалась бы на «фрау».
– Вот! Что и требовалось доказать.
– Больше вопросов нет?
– Остальные – по мере поступления.
– Зато у меня есть. Что это ты вдруг решил к немке приклеиться? Ты же с утра от нее, как черт от ладана, бегал.
– Сам же сказал – это был мой косяк. Теперь исправляюсь понемногу.
– Ну-ну, – успел саркастически хмыкнуть Вересень до того, как капитан повесил трубку.
…Прежде, чем отправиться на улицу Марата, Вересень сделал небольшой крюк и оказался на Звенигородской. В офисе промоутерской компании «Амапола», где работала сейчас Ванда, подруга Кати Азимовой. Он с трудом отыскал телефон Ванды в одной из своих старых записных книжек и был готов к тому, что по нему никто не ответит – слишком много времени прошло с их последней встречи. За это время Ванда могла раз десять сменить симку, перебраться в Москву или вообще уехать из страны. Но когда в трубке послышался женский голос, Вересень решил, что по-другому и быть не может: Катя не зря дала знать о себе. Полминуты ушло на то, чтобы освежить девичью память Ванды – она с трудом вспомнила следователя, который снимал с нее показания два года назад. После этого дела пошли веселее.
– Нам необходимо увидеться, Ванда, – заявил Вересень.
– Я рассказала вам все, что знала. Еще в прошлый раз. Добавить мне нечего.
– Дело в том, что возникли кое-какие новые обстоятельства и мне бы хотелось обсудить их с вами.
– Ну, хорошо, – после некоторых колебаний согласилась Ванда. – Давайте встретимся. Завтра вечером вас устроит?
– А если сегодня? – выдвинул встречное предложение Вересень. – Утром? Это важно. Скажем, в районе одиннадцати… Я подъеду куда скажете.
До Вересня донесся короткий вздох:
– Пишите адрес. Жду вас в одиннадцать.
По адресу, продиктованному Вандой, располагался маленький трехэтажный особняк с мансардой и двумя террасами. Вересень нашел его не без труда – ему пришлось пройти через двор жилого дома и охраняемую парковку, и упереться в ворота, на которых блестела кнопка звонка. За воротами хорошо просматривался пятачок с английским газоном и с десяток крошечных туй в кадках. Выложенная разноцветной плиткой дорожка вела к дверям особняка, облепленным полудюжиной вывесок. Просочившись внутрь и пройдя по дорожке, Вересень обнаружил нужную ему вывеску в одно, написанное латиницей, слово:
Здесь же, у вывески, как и было условлено, он снова позвонил Ванде и получил указание подниматься на мансардный этаж.
За одинокой дверью на мансардном этаже скрывался просторный светлый офис с обилием цветов и плакатов самых разных (в основном – неизвестных Вересню) исполнителей. Преобладали негры, вооруженные тромбонами, трубами и саксофонами, а также тучные разбитные негритянки, из чего Вересень сделал вывод, что промоутерская компания «Amapola» специализируется на джазе – жанре совершенно бесперспективном для такой страны, как Россия.
Он не сразу узнал Ванду – так сильно она изменилась. От былой – «модельной» – худобы не осталось и следа, формы молодой женщины заметно округлились, а бедра стали такими крутыми, что на них впору было устраивать соревнования по гигантскому слалому.
На безымянном пальце Ванды поблескивало обручальное кольцо.
– Ну, да. Разнесло после родов, – вместо приветствия сказала она. – Не обращайте внимания.
– Почему же… Вам идет.
– Знаю. Идемте на террасу, там нам никто не помешает.
Они вышли на террасу, где стояли низкий столик и два кресла, и Ванда жестом пригласила Вересня присесть.
– Вы, я вижу, вышли замуж, – светски произнес Вересень. – Поздравляю. У вас мальчик или девочка?
– Парень, – не без гордости заявила Ванда. – Послезавтра нам исполняется год.
– Еще раз поздравляю. Дети – это хорошо.
– Дети – наше будущее, угу. Но вы ведь не о детях поговорить пришли? Выкладывайте, что у вас.
– Вы ведь были близкими подругами с Катей Азимовой?
– В прошлый раз вы спрашивали то же самое. Мы не были близкими подругами, просто приятельствовали. С тех пор ничего не изменилось.
– Но вы, наверняка, знали некоторых мужчин из ее окружения.
– Некоторых. Очень немногих.
– Помнится, вы упоминали одного из боссов рекламной компании… Того самого, из-за которого она прервала контракт. Голландец или скандинав, кажется, так.
Ванда испытующе посмотрела на Вересня.
– Я не говорила, что она прервала контракт из-за него. Она просто отказалась работать на этом проекте, вот и все. А уж почему это произошло – я не знаю.
– Та рекламная компания… Возможно, она была связана с фармацевтикой?
– Сильно сомневаюсь. Понимаете, модели такого класса, как Катя Азимова не рекламируют антибиотики и свечи от геморроя.
– Ну, фармацевтика – это не только свечи. Медицинские косметические средства – такое может быть?
– Вряд ли. Не Катин случай.
– Ну, хорошо. А голландец или скандинав… он мог оказаться немцем?
– Это как? – искренне удивилась Ванда. – Голландец не может оказаться немцем по той простой причине, что он уже голландец. К скандинавам это тоже относится.
– Наверное, я неправильно выразился, – смутился Вересень. – В том плане… Что он был именно немцем? А не кем-нибудь другим…
