Змеи и лестницы - [79]
Неизвестно, о чем подумал Литовченко, но он покраснел, покашлял, прочищая горло, а потом выдавил из себя:
– Добрый вечер!
– Добрый вечер, – откликнулась бывшая дурнушка, голос которой тоже претерпел существенные изменения. Он больше не скрипел, как несмазанная телега, и в нем появилась едва заметная обаятельная хрипотца. Задействованы были в основном нижние регистры, отвечающие за чувственность и провокационность. Если бы Миша исполнила сейчас песню «All my tomorrows» из репертуара Ширли Хорн, Вересень нисколько бы не удивился. Удивил его лишь Литовченко, ведущий разговор в несвойственной ему почтительной манере.
– Я встречал вас в аэропорту. Сегодня утром.
– Я помню.
– Уже работаете, да?
– Да. Как зовут?
Вопрос был адресован Вересню, но и.о. начальника убойного отдела опередил Борю.
– Капитан Литовченко.
– Как зовут вашего кота?
– Мандарин! – хором ответили опер и следователь.
Услышав свое имя, дурацкий парень дернул ухом, и Миша тотчас же погладила его.
– Мандарин… это как фрукт?
– Почти. Только лучше, – сказал Вересень.
– Тот еще фрукт, ага! – сказал Литовченко.
Вересню на секунду показалось, что и.о. начальника убойного отдела хочет примазаться к Мандарину или, во всяком случае, как можно дольше не говорить немке, кто является его истинным хозяином. Но «тот еще фрукт» сам расставил точки на «i», спрыгнув с колен Миши и переместившись на шею Вересню. Самое удивительное, что, после того, как дурацкий парень отделился от нее, привлекательность Миши нисколько не уменьшилась. И Вересень понял, что отныне они будут существовать в новой, сотворенной Мандарином реальности. Реальности, которая включает в себя попершую из всех щелей красоту фройляйн комиссара.
Как эта реальность скажется на умственных способностях и профессиональной хватке капитана Литовченко – большой вопрос.
– Простите, фройляйн комиссар… Я могу называть вас Мишей?
– Да.
– А я – Виктор. Буду вести дело вместе с вами. И вот он, – Литовченко кивнул в сторону Вересня. – Тоже.
– Я знаю, – Миша выжидательно посмотрела на капитана.
– Ну, а поскольку нам предстоит долгая работа… Не мешало бы получше узнать друг друга. В неформальной обстановке.
– Вас ист дас… неформальная обстановка?
– По-дружески, – подсказал Вересень.
– Именно, – поддержал Вересня Литовченко. – Посидеть, поговорить. О жизни, а не только о работе. Сблизить позиции.
– В чем?
– Во взглядах.
– Взгляды должны быть здесь, – указательный палец Миши ткнул в доску.
– Само собой, – капитан вздохнул. – Но для начала нужно понять, кто он такой – ваш соотечественник. Мы о нем ничего не знаем. Мы даже не знаем толком, как он выглядел при жизни.
Комиссар задумалась и закусила губу, как будто решала для себя что-то важное, а дурацкий парень повел себя странно: он соскользнул с шеи Вересня, потерся о ноги Литовченко и принялся нарезать круги вокруг стула, на котором сидела Миша. Радиус кругов все время сокращался, и в конечном итоге Мандарин остановился прямо перед немкой. И уставился на нее немигающим взглядом небесно-голубых глаз. А потом приоткрыл пасть и что-то сказал Мише; именно – сказал, а не промяукал и не проорал в своей обычной манере «титаник-лайт». Неизвестно, поняла или нет новоиспеченная красотка сказанное Мандарином. Но через минуту она заговорила сама – ровным и отстраненным голосом: примерно такими голосами вводят в заблуждение навигаторы доверчивых автомобилистов.
– Вернер Лоденбах. Тридцать два года. Работал в фармацевтических компаниях. Подозревался в промышленном шпионаже. Имеет связи в Юго-Восточной Азии. В последний год его активность была минимальной.
– Фармацевтика – это хорошо, – после секундной паузы откликнулся Вересень.
– Это – в точку, – добавил Литовченко.
И лишь Мандарину не понравилась выданная фройляйн комиссаром информация. Он забегал вокруг стула, сжимая круги. И, закончив маневр, снова уселся перед Мишей и заголосил. Литовченко и Вересень переглянулись.
– Чего это с ним? – Литовченко яростно поскреб подбородок, что обычно означало крайнюю степень удивления.
– Понятия не имею.
– Было еще одно дело, – снова включился навигатор. – Крайне неприятное. Эйне бюзе гешихте[13]… Сеть педофилов во Франкфурте.
– Он и в этом… извиняюсь… дерьме замешан?
Немка на секунду прикрыла глаза:
– Никаких прямых доказательств. Только свидетельские показания о знакомстве кое с кем из фигурантов.
– А дело распутали? – продолжал наседать Литовченко.
– Дело до сих пор не раскрыто.
Мише был явно неприятен этот разговор, и Вересень, со свойственной ему деликатностью, тотчас поспешил на выручку фройляйн:
– У нас такое тоже случается. Ничего удивительного.
