Злые вихри - [27]

Она поднялась съ кресла и схватилась за сердце.

-- Ахъ, мое бѣдное сердце! оно чувствуетъ ваши несчастія какъ свои... Ай-ай голова!

У нея, дѣйствительно, кружилась голова отъ предательски крѣпкой, на спирту настоенной вишневки. Пошатываясь вышла она въ переднюю.

-- Ужъ вы, милая Катя, пожалуйста, сведите меня съ лѣстницы,-- говорила она горничной, одѣваясь:-- отъ сердца голова кружится...

Горничная, благо было темно въ передней, пофыркивала себѣ въ кулакъ, застегивая ея шубку.

Сползла «совушка» съ лѣстницы благополучно, швейцаръ кликнулъ извозчика, усадилъ ее въ сани и пристегнулъ полостью.

На поворотѣ сани столкнулись съ другими извозчичьими санями. «Совушка» близко-близко разглядѣла красивое лицо молодого незнакомаго офицера, не воздержалась -- и очень выразительно ему подмигнула.

«Ишь, старая сова!.. туда же!» -- весело подумалъ онъ отъѣзжая.

XVI.

У подъѣзда на набережней остановилась щегольская карета. Выѣздной лакей поразительно быстро слетѣлъ съ козелъ и распахнулъ дверцу. Въ то же мгновеніе чудесная сквозная дверь дома, черезъ которую по вечерамъ прохожіе могли любоваться на художественную обстановку широкихъ сѣней съ колоннами и перспективу отлогой лѣстницы,-- безшумно отворилась.

Княгиня Алина, пахнувъ неопредѣленнымъ, какимъ-то весеннимъ запаховъ тонкихъ духовъ, мелькнула на подъѣздѣ, потомъ у лѣстницы, сбросила подбитую темнымъ соболемъ накидку на руки лакея и легко, едва касаясь мягкаго ковра, поднялась къ себѣ, въ обширную квартиру втораго этажа.

-- Князь у себя?-- спросила она.

-- Съ полчаса какъ изволили выѣхать, ваше сіятельство,-- отвѣтилъ ей мягкимъ басомъ старый лакей, почтительно обращая ея вниманіе на серебряный подносикъ съ нѣсколькими визитными карточками лицъ, пріѣзжавшихъ къ ней въ ея отсутствіе изъ дому.

Она перебрала карточки своею маленькою тонкою рукой, затянутою въ перчатку. Увидѣвъ одну изъ нихъ, она едва замѣтно сама себѣ кивнула головой -- вслѣдъ за этимъ визитомъ непремѣнно должно получиться важное для нея приглашеніе, которое она подготовляла уже двѣ недѣли. Остальныя карточки были не особенно интересны.

Алина прошла дальше, черезъ нѣсколько высокихъ, съ большимъ вкусомъ устроенныхъ комнатъ -- и очутилась въ своей спальнѣ, передъ большимъ трюмо, отразившимъ ея прелестную фигуру. Снявъ шляпку, она прижала пуговку электрическаго звонка на туалетномъ столѣ.

Вошла молоденькая, стройная горничная, въ темномъ шерстяномъ платьицѣ и шелковомъ передничкѣ, съ манерами скромной институтки, съ хорошенькимъ, весьма неглупымъ лицомъ, которому она, очевидно намѣренно, придавала постное выраженіе.

-- Скорѣе, Вѣра, переодѣваться... я ужасно устала -- и поздно!-- сказала княгиня, и по едва уловимому оттѣнку въ тонѣ этого обращенія можно было заключить, что хорошенькая горничная пользуется ея особенными милостями.

-- Что же, надѣнете, ваше сіятельство?-- освѣдомилась Вѣра.

-- Я никого сегодня не принимаю и вечеромъ никуда не выѣду... со мной будетъ только обѣдать мой пріѣзжій родственникъ, котораго я давно-давно не видала... Принеси что-нибудь мягкое, теплое...

Вѣра подняла на княгиню свои большіе, зеленоватые, хитрые глаза, но тотчасъ же ихъ опустила и вкрадчивымъ голоскомъ произнесла:

-- Слушаю-съ... понимаю.

Она исчезла, а княгиня, уйдя вглубь спальни, за свою высокую кровать, устроенную по заграничному въ нишѣ подъ балдахиномъ, стала спѣшно раздѣваться...

«La belle» провела этотъ день, какъ и всегда. Она проснулась въ обычный часъ, во-время одѣлась, позавтракала съ аппетитомъ. Она только приказала подать себѣ «меню» сегодняшняго обѣда, чего почти никогда не дѣлала, и очень смутила повара, потребовавъ отъ него значительныхъ измѣненій.

Въ третьемъ часу она выѣхала, сдѣлала нѣсколько необходимыхъ визитовъ и заѣхала въ благотворительное учрежденіе, гдѣ была «главною дѣятельницей».

Никто не могъ замѣтить въ ней чего-либо новаго. Та же ослѣпительная красота, сознающая себя и требующая восторженнаго, почтительнаго поклоненія. Каждое слово, каждое движеніе обдуманны, такъ что ни къ чему нельзя придраться.

Въ свѣтѣ, конечно, не могли не злословить и не подшучивать надъ Алиной по поводу ея «невозможнаго» мужа; но злословіе и шуточки съ каждымъ годомъ стихали. Она сумѣла себя поставить, побѣдила зависть, возбужденную ея рѣдкою красотой, отняла оружіе у вражды своимъ тактомъ и безупречнымъ поведеніемъ.

Въ первые годы ея замужества на ея сердце была самая ожесточенная травля и облава. Такъ молода, такая красавица и такой отвратительный идіотъ мужъ! Не находилось, кажется, ни одного свѣтскаго человѣка, который бы не испробовалъ надъ нею свои чары, не подвергъ ее самому разнообразному ухаживанію! Но она оставалась холодна и неприступна. Очень ловко и рѣшительно указывала своимъ поклонникамъ ихъ настоящее мѣсто. Притомъ она дѣлала все въ мірѣ, чтобъ ихъ не обидѣть, не нажить себѣ враговъ. Ей удавалось это, такъ какъ она никому не отдавала предпочтенія, и всѣ это чувствовали.

Она всюду являлась подъ руку съ уродомъ мужемъ, выдѣляя еще больше свою красоту его безобразіемъ и усугубляя его безобразіе своею красотой. Наконецъ, рѣшили, что она не женщина, а только внѣшнимъ образомъ оживленная статуя.