Злые люди и как они расплачиваются за свое зло - [23]

«Хочу! – сказал Павел В. – И коньяка хочу – самого лучшего!»

Он не знал, что этот Петрушка большой скряга, что вместо гуся он купит на базаре старую курицу, а вместо коньяка – подкрашенный жженым сахаром самогон и поддельной водки.

Эту поддельную водку Петрушка купил на базаре у какого-то проезжего человека, причем за такую низкую цену, словно купил бутылку лимонада. Но это его ничуть не насторожило, а наоборот, обрадовало.

Вернувшись с покупками, Петрушка позвал всех работников бригады на застолье, но те сказали: «Не раньше, чем закончим работу». Ведь было-то всего три часа дня, и пилам визжать, и молоткам стучать предстояло еще до вечера.

И только Павел В. согласился оставить работу и пошел с Петрушкой. Потому что Петрушка сказал: «Пашенька, я тебя персонально приглашаю! Ведь я, откровенно говоря, только для тебя и старался!»

Бригадир на это только махнул рукой. Что он мог сделать? Он ведь уже знал, что легче уговорить пилу, чтобы сама пилила, чем Павла В. попросить не поступать так-то.

Павел В. и Петрушка пришли в дом и выпили по стакану водки. Закусили пирожками, которые бывший спорщик купил в городе. Пирожки были обыкновенные, с яйцом и зеленым луком, а водка оказалась не водкой, а разбавленным техническим спиртом, чрезвычайно опасным для жизни.

Петрушка умер на месте, а Павел В. угодил в больницу, в реанимацию, где ему спасли жизнь, но не смогли вернуть зрение. Он ослеп навсегда…

«Вот какая беда приключилась с этим Павлом В.! – сказал дядя Коля. – Вот как досталось ему за его злость. Жестоко обошлась с ним судьба, жестоко!»

Павел В. был еще молодым – всего только тридцать шесть лет. Именно это имел в виду дядя Коля, когда говорил о жестокости судьбы.

Я был потрясен. Целый день только и думал, что о Павле В., и из-за рассеянности и задумчивости ничего не мог ни сказать, ни сделать.

Вдруг дядя Коля сказал мне, что если разобраться, в истории с Павлом В. нет ничего странного и непредвиденного.

Злоба, пояснил дядя Коля, так или иначе наказывается, рано или поздно за нее придется расплатиться.

Затем дядя Коля предложил мне съездить в ту захудалую деревню, где остался жить ослепший Павел В., и поглядеть на него. Будто только тогда я смогу нормально работать. То есть когда я все увижу своими глазами, моя задумчивость рассеется.

Я отпросился у Ефима и поехал на автобусе за сто тридцать километров.

Сразу скажу, что мне понадобилось самообладание, чтобы не вскрикнуть от изумления. Когда я подошел к дому, где жил Павел В., он стоял, держась за ограду, и как будто глядел на дорогу. На глазах у него были маленькие темные очки, как у слепых. И из-под очков текли слезы и скатывались по бороде! Он плакал, этот злой и несчастный человек, а я прежде был уверен, что такие люди этого не умеют.

Услышав, что я приближаюсь, Павел В. разволновался и стал спрашивать: «Кто здесь? Кто здесь?»

Я сказал: «Привет, Павел. Это я – Андрей Ду-ов, мы с тобой вместе работали в прошлом году в бригаде Ефима. Вот, проезжал мимо и зашел проведать…»

Павел В. вытянул ко мне, на мой голос, дрожащую руку и воскликнул: «Андрюша! Видишь, какое несчастье со мной произошло! Какое горе! Как мне не повезло! Что теперь делать?»

Ох, как нелегко было на это смотреть!

Я не знал, что говорить. Чем можно утешить внезапно ослепшего человека? Если вы хорошо знаете, как помочь словом в человеческой беде, делитесь этим с другими. Это очень полезное дело. Но тогда, стоя у старой деревенской ограды рядом с несчастным слепым, я бормотал что-то малосвязанное. А Павел В. жаловался на судьбу и лил слезы. Мне было не по себе. Хотелось убежать. Вероятно, я не был готов к этой встрече.

У меня были при себе пятьдесят рублей, все мои деньги, и я сунул их в карман пиджака Павла В. и сказал: «Возьми пятьдесят рублей, Паша. Пригодятся! А мне пора идти, автобус ждет. Извини! Извини!»

Автобус отправлялся только через два часа. Но я побежал по дороге, как будто опаздывал. Так на меня подействовала эта встреча, которую я никогда не забуду.

Позже мне рассказывали, что какие-то люди помогли Павлу В. устроиться в Дом инвалидов. Больше я о нем не слышал. Долго ли он прожил в этом учреждении, живет ли до сих пор и жив ли вообще, мне неизвестно.

Со времени тех событий прошло уже несколько десятков лет. Но с тех самых пор, когда я вижу злого человека, я всегда думаю: «Как он не боится быть злым? Ведь его подстерегает несчастье! Беда уже ходит за ним по пятам и однажды настигнет!» Ведь за злость придется расплатиться. От этого никуда не денешься».

* * *

Аркадий Том-ко, 1955 года рождения: «Я родился через десять лет после войны, хотя мои родители познакомились в сорок восьмом году. Я мог появиться на свет и раньше, но папа и мама не заводили детей, потому что жили в тесном бараке, а еще из-за папиных ранений, полученных на фронте. У него были прострелены ноги, и он хромал. Также у него была повреждена спина. Он долго лечился, восстанавливался и говорил маме, что пока он сам нуждается в уходе, заводить потомство не следует.

В пятьдесят четвертом году папе выделили комнату в коммунальной квартире, и к этому времени он чувствовал себя намного лучше, чем в первые послевоенные годы. Тогда-то папа стал мечтать о сыне и дочери. И мама сначала подарила ему меня, а в пятьдесят восьмом году сестру. Но вышло так, что в шестьдесят четвертом году в нашей семье появился еще один ребенок, дочь папиной сестры. Ее муж трагически погиб, а теперь вот от болезни скоропостижно скончалась и она, моя родная тетя. И родители забрали племянницу в наш дом и стали воспитывать ее вместе с нами. Она была моложе моей сестры всего на три месяца. Девочки учились в одном классе и дружили. Жилищная комиссия предприятия, где работал папа, вручила ему ордер на трехкомнатную квартиру – малогабаритную, но все-таки отдельную и на втором этаже, чтобы человеку, раненному на фронте, не приходилось долго подниматься по лестнице. И мы дружной семьей поселились в отдельной квартире.