Злой рок Сейшельських островов - [78]

Обстановка в квартире была более, чем скромная: старая стенка, диван, застеленный куском бардового плюша и стол, заставленный пустой тарой из-под водки.

– Что отмечаем? – спросила Алина, косясь на батарею пустых бутылок.

– Не отмечаю, а поминаю, – с улыбкой ответил Комиссаров. – Впрочем, разницы большой нет. А вы собственно кто? – вдруг спросил он.

«Парень допился до белой горячки», – решила я и уже хотела ему напомнить, где мы с ним не так давно встречались, но не успела. Меня опередила Алина:

– Кто? По вашу душу пришли!

– А у меня нет души! – пьяно хихикнул он.

– Весьма вероятно, – кивнула Алина.

– А вы откуда? Оттуда? – он возвел палец к потолку. – Или оттуда? – ткнул им в пол.

«У парня крыша поехала окончательно, – отметила я. – Впрочем, чему я удивляюсь? Стольких людей на тот свет отправил». На всякий случай я включила мобильный телефон в режиме диктофона. В бреду, иной раз, и правду говорят.

Алину вопрос Павла несколько озадачил. Решив пьяному не перечить, она подвела глаза к потолку и скромно намекнула:

– Мы оттуда, вершим суд совести. Присаживайтесь, – Алина указала взглядом на диван.

Павел словно девица присел на краешек, сложив руки на коленях. В его поведении было столько странностей, что я, опасаясь агрессивной реакции, не стала садиться на диван, а выбрала место в глубине комнаты. Алина же села напротив Павла, поставив стул в центре комнаты.

– Мы вас слушаем. Вы на суде совести, значит надо говорить только правду, – предупредила моя подруга, вживаясь в роль небесного судьи.

– Да-да. У этих людей совести не было, а я хотел, чтобы все было по совести. За что они так с нами? Со мной, с мамой? – сумбурно заговорил Павел.

– Давайте по порядку, – ласково предложила я. – Кто причинил вам и вашей матери вред?

– Он, они, все. Мы хорошо жили – вдвоем. Нам никто не был нужен, но появился он – и все закончилось, полетело в тартары, разбилось на мелкие кусочки. Я перестал быть нужным маме. Для нее существовал только он, а он ее бросил.

– Кто он? – уточнила я.

– Бабенко. Его тоже Павлом звали. Мама очень переживала разрыв, плакала, но все еще надеялась на хороший исход. А один раз пришла домой мрачнее тучи и сказала, что ее будут судить. Она его ударила, а он пошел и написал на нее заявление в милицию, якобы у него травма головы и сотрясение мозга.

– Такие серьезные увечья могла нанести хрупкая женщина рослому мужчине? – не поверила я.

– Бабенко выглядел на судебном процессе героем, рассказывал, как она его била, а он молча сносил удары, не вправе поднять на женщину руку. Маме дали два года условно. Она вернулась домой, а наутро ей стало плохо. На «скорой» ее увезли в больницу. А дальше в ней как будто что-то надломилось. Она стала пить. Однажды к нам пришли незнакомые люди и сказали, что мамы больше нет: ее сбила машина. Водитель не виноват, потому что мама была очень пьяная. Почти сразу после похорон меня отправили в детский дом. Мне очень там было плохо, практически полгода я ни с кем не разговаривал. Меня никто не понимал, не слышал и не слушал. Я был один в толпе. Бессонными ночами я придумывал, как выйду из детского дома и отомщу им всем. И в первую очередь Бабенко, этому рафинированному мерзавцу, чье лицо долгие годы стояло у меня перед глазами. Я выжил, принял условия игры, понял, что надо делать, чтобы не ты шел за толпой, а толпа шла за тобой. Представляете, я даже стал зарабатывать на этих дурачках деньги, – похвастался он.

В его голосе было столько злости и пренебрежения к остальным воспитанникам детского дома, что мне стало не по себе. Мне было жаль Павла, но я отчетливо понимала, что если такой вершитель судеб дорвется до власти, второй Гитлер гарантирован.

– Со временем боль утихла, – продолжал Комиссаров, – но я не собирался никому ничего прощать. Я даже окончил журфак, чтобы впоследствии устроиться на работу в редакцию. Однако Бабенко уже там не работал. Я стал его искать. И нашел. Теперь моя задача состояла в том, чтобы их вместе собрать. Все должно было произойти неожиданно, красиво и гениально просто. Еще нужны были деньги, но я к тому времени уже знал, где их взять. Нашлась дурочка, которая за все заплатила. Я не стал скупиться и устроил моим врагам шикарное путешествие на тот свет. Собственно, отправить всех на Сейшелы меня надоумил сам Бабенко. Я не знал, как к нему подступиться, бродил вокруг да около рекламного агентства, в котором он работал. Пытался устроиться туда на работу, но меня не взяли, потому что им, видите ли, не нужны журналисты. После того как мне отказали, я некоторое время стоял на крыльце и курил. Тут-то я и подслушал случайно разговор директора этого агентства и его заместителя. Они тоже вышли покурить на крыльцо. Разговор шел об оплате какой-то работы. Заказчик почему-то не мог заплатить деньгами, вместо этого он предлагал авиаперелет в два конца и оплату проживания в отеле. Директор с удовольствием бы поехал, но его семья настаивала на другой поездке. У заместителя директора на носу была свадьба родственницы, и она тоже не могла поехать. «Может, премируем Бабенко? – предложил директор. – Ей богу. Мужик достоин того, чтобы хорошо отдохнуть». «Если мы не можем поехать, пусть едет он», – не стала возражать дама. «Тогда я отдаю его данные в «Планета +». Поездка будет оформляться через эту фирму. Подарим эту путевку в счет премии за прошлый год. Сколько мы ему должны? Ну да ладно. Пусть это будет аванс в счет будущих работ». Это была удача! Я поехал в туристическое агентство и через секретаршу выяснил, куда начальство собирается отправить Бабенко. Сейшельские острова! Круто! Мне оставалось только забронировать себе и моей спутнице место в группе и «пригласить» в поездку остальных. Ленку я взял для отвода глаз. Супружеская пара всегда вызывает меньше подозрений, чем одинокий мужчина. К тому же всегда есть человек, который подтвердит твое алиби.