Злой рок Пушкина - [5]

Как бы там ни было, отношения Геккерена к Дантесу, по­скольку они засвидетельствованы его письмами и фактиче­ской историей, проникнуты необычайной заботливостью и нежностью. Поистине он был отцом родным Дантесу, и Дан­тес-отец сам признавал это и неоднократно выражал Геккере­ну свою глубокую признательность о сыне.

Но возвратимся к истории Дантеса. Рекомендательное письмо прусского принца было вручено Дантесу 6 октября (нов. ст.) 1833 года, и, вероятно, без замедления Дантес про­следовал в Петербург. В хронике «Санкт-петербургских ведо­мостей» за 11 октября 1833 года читаем: «Пароход «Николай I», совершив свое путешествие в 78 часов, 8-го сего октяб­ря прибыл в Кронштадт с 42 пассажирами, в том числе коро­левский нидерландский посланник барон Геккерен». А с ним вместе «Николай I» привез и Дантеса.

На первых порах Дантес поселился в Английском трак­тире на Галерной улице.

Рекомендация была доставлена им по назначению и про­извела должное действие. О Дантесе было доложено госуда­рю, и Адлерберг обнаружил большое расположение к ученику Сен-Сирской школы и оказал ему мощное содействие в деле экзаменов.

Он подыскал ему профессоров, которые должны были «натаскать» молодого сен-сирца по военным предметам, за­ручился поддержкой самого нужного в этом деле человека — Ивана Онуфриевича Сухозанета, в это время занимавше­го должности члена военного совета, директора Пажеского, всех сухопутных корпусов и Дворянского полка и члена во­енно-учебного комитета. В архиве барона Геккерена хранятся два письма Адлерберга к Дантесу. В первом, от 23 ноября 1833 года, Адлерберг писал: «Внезапный отъезд, которо­го я не мог предвидеть, когда видел вас, мой дорогой барон, поставил меня в невозможность завязать условленные сношения с профессорами, которые должны руководить вашей подготовкой к экзамену; я искренно огорчился бы, если бы не был убежден, что генерал Сухозанет возьмет целиком на себя одного это дело, часть которого он уже взял. Если бы случайно он оказался не в состоянии сделать это, то нужно будет, дорогой барон, вам потерпеть до моего возвращения, и вы ничего не потеряете, так как мое отсутствие не продолжится больше двух недель». А 5 января 1834 года Дантес получил следующую примечательную записку от Адлерберга: «Генерал Сухозанет сказал мне сегодня, дорогой барон, что он рассчи­тывает подвергнуть вас экзамену сейчас же после Крещения и что он надеется обделать все в одно утро, если только всем профессорам можно будет быть одновременно свободными. Генерал уверил меня, что он уже велел узнать у г. Геккерена, где вас найти, чтобы уведомить вас о великом дне, когда он будет фиксирован; вы хорошо сделаете, если повидаете его и попросите у него указаний. Он обещал мне не быть злым, как вы говорите; но не полагайтесь слишком на это, не забывайте повторять то, что вы выучили. Желаю вам удачи. Ваш Адлерберг». В этой записке имеется еще любопытнейшая приписка: «Император меня спросил, знаете ли вы русский язык? Я от­ветил наудачу утвердительно. Я очень бы посоветовал вам нанять учителя русского языка».

По высочайшему повелению 27 января 1834 года барон Дантес был допущен к офицерскому экзамену при Военной академии по программе школы гвардейских юнкеров и под­прапорщиков, причем он был освобожден от экзаменов по русской словесности, уставу и военному судопроизводству. Экзамены Дантес выдержал, и 8 февраля был отдан высочай­ший приказ о зачислении его корнетом в Кавалергардский полк. А в приказе по Кавалергардскому полку 14 февраля 1834 года было отдано: «Определенный на службу по высочайшему приказу, отданному в 8 день сего февраля и объяв­ленному в приказе по Отдельному гвардейскому корпусу 11 числа за № 20, бывший французский королевский воспитан­ник военного училища Сент-Сир барон Дантес в сей полк корнетом зачисляется в списочное состояние, с записанием в 7-й запасный эскадрон, коего и числить в оном налицо» .

Каким-то темным предчувствием веет от записи в днев­нике, сделанной Пушкиным 26 января 1834 года: «Барон Дан­тес и маркиз де Пина, два шуана, будут приняты в гвардию офицерами. Гвардия ропщет».

2

Из приведенного выше письма Адлерберга, писанного 5 января 1834 года, т. е. три месяца спустя после приезда Дан­теса в Петербург, видно, что барон Геккерен являлся уже при­знанным покровителем Дантеса. Действительно, он выказал самую деятельную заботливость о молодом французе, хлопо­тал о помещении его на службу, заботился об его экзаменах, устраивал ему светские и сановные знакомства и, наконец, оказал ему самую широкую материальную поддержку. Дан­тес сообщил своему отцу в Зульц о добром к нему отноше­нии Геккерена, а Дантес-старший поспешил высказать свои чувства в письме к Геккерену: «Я не могу в достаточной мере засвидетельствовать Вам всю мою признательность за все то Добро, которое Вы сделали для моего сына; надеюсь, что он заслужит его. Письмо Вашего Превосходительства меня со­вершенно успокоило, потому что я не могу скрыть от Вас, что я беспокоился за его судьбу. Я боялся, как бы он, с его до­верчивым и распущенным характером, не наделал вредных знакомств, но, благодаря Вашей благосклонности, благодаря тому, что Вы пожелали взять его под свое покровительство и выказать ему дружеское расположение, я спокоен. Я наде­юсь, что его экзамен сойдет хорошо, так как он был принят в Сен-Сир четвертым по порядку (из 180 принятых вместе с ним)... Я принимаю с благодарностью предложение Ваше­го Превосходительства выдать ему на первые расходы по его экипировке и прошу Вас соблаговолить сообщить мне сумму Ваших издержек, дабы я мог вернуть их Вам. Доброе распо­ложение Вашего Превосходительства дает мне право войти в подробности, которые покажут Вам все, что я могу сделать в настоящий момент для моего сына». Далее Дантес-отец гово­рит о своем материальном положении. Сын просил отца вы­давать ему 800—900 франков ежемесячно, но для отца такая выдача была не по силам. Он мог ему дать всего 200 франков. Эта сумма вместе с жалованьем превосходила, по мнению отца, в три раза ту сумму, с которой можно было обойтись на французской службе. Если бы понадобилось, то с напряже­нием он мог бы еще увеличить выдачу, но лишь на время. На­конец, отец Дантеса согласился и еще на некоторые жертвы, если бы сын его попал в гвардию. Получив известие о зачис­лении сына в Кавалергардский полк, Дантес пишет востор­женное письмо барону Геккерену: «Я сейчас узнал от Жоржа о его назначении и о том, что Вы соблаговолили для него сде­лать. Я не могу в достаточной мере выразить Вам мою бла­годарность и засвидетельствовать всю мою признательность. Жорж обязан своей будущностью только Вам, господин барон,— он смотрит на Вас, как на своего отца, и я надеюсь, что он будет достоин такого отношения. Единственное мое жела­ние в этот момент — иметь возможность лично засвидетель­ствовать Вам всю мою признательность, так как со времени смерти моей жены это — первая счастливая минута, которую я испытал... Я спокоен за судьбу моего сына, которого я все­цело уступаю Вашему Превосходительству...» Когда Дантес- отец писал последнюю фразу, он говорил просто из вежливо­сти и вряд ли имел в виду реальное значение этих слов и уж точ