Зловещий доктор Фу Манчи - [14]

— Места нету — говорю тебе, — сказал Шень Ян, пробуя шиллинг, полученный от Смита, своими желтыми гнилыми зубами.

Смит прошел в угол и сел по-турецки на пол, усадив меня рядом.

— Две трубки, быстро! — сказал он. — Места полно. Две малюсенькие трубочки — или много больших неприятностей!

— Дай ему трубку, Чарли, черт тебя побери. Пусть заткнется, — донесся мрачный голос с одной из коек.

Ян как-то странно пожал даже не плечами, а спиной и прошаркал к ящику, на котором стояла чадившая лампа. Подержав в пламени иглу, пока она не накалилась докрасна, он погрузил ее в старую жестянку из-под какао и вытащил. На конце иголки была бусинка опиума. Медленно подогрев над лампой, он бросил ее в металлическую трубку, которую заранее приготовил. Бусинка в трубке горела, как спирт, голубым пламенем.

— Давай сюда, — хрипло сказал Смит и поднялся на коленях с притворной жадностью наркомана.

Ян передал ему трубку, которую Смит быстро поднес ко рту, и приготовил еще одну трубку для меня.

— Делай вид, что куришь, но не вдыхай, — шепотом приказал Смит.

Я взял трубку и притворился, что курю, с чувством еще большего отвращения, чем то, с каким я дышал тошнотворной атмосферой этого притона. Беря пример со Смита, я сделал вид, что моя голова опускается все ниже и ниже, и через несколько минут я лежал, растянувшись на полу рядом со Смитом.

— Корабль тонет, — прогудел голос с одной из коек. — Посмотрите на крыс.

Ян бесшумно удалился, и я почувствовал странное чувство отчуждения от моих ближних, от всего западного мира. Мое горло пересохло от прогорклого дыма, голова болела. Казалось, весь этот дьявольский воздух вконец отравлен. Я был, как поется в песне, брошен «к востоку от Суэцкого канала, где нет законов Божьих и где жажда добро и зло в один клубок смешала».

Я услышал тихий шепот Смита.

— Пока все идет удачно, — сказал он. — Не знаю, заметил ли ты, — прямо сзади тебя находится лестница, полуприкрытая оборванной занавеской. Мы почти рядом с ней, и здесь довольно темно. Я пока не заметил ничего подозрительного, во всяком случае, почти ничего. Но если бы там что-то готовилось, они подождали бы, пока мы как следует не обкуримся. Тс-с, тихо!

Он сжал мою руку. Глядя через полуприкрытые веки, я увидел темную фигуру около занавески, о которой говорил Смит. Я лежал без движения, но мои мускулы были напряжены. Фигура двинулась в комнату кошачьей гибкой походкой.

Лампа в середине комнаты давала скудный свет, при котором едва можно было различить растянувшиеся формы людей: там протянутую руку, темнокожую или желтую, там лицо, как у мертвеца, с неопределенными чертами. Отовсюду поднимался жуткий животный хор голосов: вздохи, ропот, как бы идущие из какого-то отвратительного далека. Это было как картина ада, увиденная каким-то китайским Данте. Однако новоприбывший стоял так близко к нам, что я сумел различить злобное пергаментное лицо с маленькими раскосыми глазами и бесформенную голову, увенчанную свернутой колечками косичкой. В этом лице, похожем на маску, было нечто неестественное, нечеловеческое и что-то отвратительное в сильно ссутуленной фигуре и длинных желтых руках, сцепленных друг с другом.

Фу Манчи, о котором рассказывал Смит, никоим образом не напоминал это съежившееся привидение, похожее на оживший труп, но какой-то инстинкт подсказал мне: мы напали на нужный след, и это один из слуг доктора. Я не могу объяснить, как я пришел к этому заключению, но я не чувствовал ни малейшего сомнения в том, что он принадлежал к этой грозной группе убийц, видя, как он подбирается ближе и ближе, бесшумно наклонившись и вглядываясь в темноту.

Он следил за нами!

Я почувствовал и другое, и это меня встревожило. С окружающих коек слышалось уже меньше вздохов и бурчаний. Присутствие крадущейся фигуры заставило притон внезапно затихнуть, а это могло означать только одно — что некоторые курильщики опиума, видно, преследуя свои цели, просто притворялись находящимися в состоянии глубокого наркотического опьянения или близком к такому состоянию.

Найланд Смит лежал, как мертвый, и, доверяясь темноте, я тоже лежал без звука и движения, растянувшись на полу, но наблюдая за дьявольским лицом, наклонявшимся ниже и ниже к моему. Я крепко закрыл глаза.

Осторожные тонкие пальцы коснулись моего правого века. Догадываясь, что произойдет, я закатил глаза, когда он ловко поднял мое веко и опустил опять. Человек пошел дальше.

Я спас положение! И, заметив опять эту тишину вокруг — тишину, которую слушало много ушей, — я был несказанно обрадован. На какое-то мгновение я осознал полностью, насколько в этом месте, которое просматривалось и сзади и спереди, мы были отрезаны от мира, в руках людей Востока и в какой-то степени во власти людей, принадлежавших к самой загадочной расе, — китайцев.

— Молодец, — прошептал лежавший рядом Смит. — Я бы, наверное, так не сумел. Он после этого даже не стал меня проверять. Боже мой! Какое ужасное лицо! Петри, это горбун, о котором говорится в записях Кэдби. Я так и знал. Ты понимаешь?

Я скосил глаза, насколько возможно было, не меняя позы, и увидел, как кто-то поднялся с койки и пошел за согбенной фигурой. Они прошли тихо мимо нас, маленький желтый человечек шел впереди странной кошачьей походкой, за ним следовал невозмутимый китаец. Они подняли занавеску, и я услышал удалявшиеся по лестнице шаги.