Зло в имени твоем - [10]

— Может быть, — недовольно произнес генерал, — может быть, они и правы. Но все равно нужно быть более осторожными, более внимательными. Поймите, Аркадия Самойловна, что вы имеете у себя на воспитании еще не ограненный бриллиант и его нужно очень тщательно доводить до кондиции.

«Возится он с этой столичной штучкой. Нравится она ему, что ли?» — подумала женщина, но ничем не выдала своего отношения к сказанному. Только спросила:

— Разрешите начинать?

— Да. Пусть беседу с ней проведет Лев Григорьевич. Он лучше нас с вами знает женскую психологию.

— Хорошо, — недовольным голосом прокаркала Аркадия Самойловна, — мне можно присутствовать?

— Можно. — Генерал посмотрел ей в глаза. — Вы что-то имеете против, подполковник?

— Как всегда, ничего. — Она повернулась и пошла к выходу.

Постарела, подумал впервые генерал. Пора ей на отдых. А какая была женщина в свое время! С ее помощью в Литве взяли две банды «лесных братьев». Она стала любовницей одного из руководителей подполья и сама потом его застрелила.

В соседнюю комнату вошел пожилой человек в белом халате, следом Аркадия Самойловна. Увидев их, Марина вскочила со стула.

— Сидите. Мы, кажется, знакомы, — приятно улыбнулся врач, — я Лев Григорьевич, ваш психолог.

— Да, я вас помню, — неуверенно ответила Марина.

— Сядьте спокойно, Марина. О том, что вы сейчас увидите и услышите, рассказывать когда-либо и где-либо категорически запрещено. Но это все правда. Только правда. Вы будущий разведчик, офицер. И вы должны знать и оборотную сторону правды. Иначе правда будет неполной и может сказаться на вашей дальнейшей деятельности. Вы готовы?

— Да, — смело произнесла она, словно перед броском в воду.

— Тогда смотрите этот фильм. — Врач выключил свет и включил киноаппарат. На экране появились молодые женщины. Очень красивые женщины. Они сидели втроем и о чем-то весело разговаривали.

— Это так называемые «птички», — спокойно сказал Лев Григорьевич, — «ласточки» КГБ.

Одну из женщин, высокую, красивую блондинку, куда-то позвали.

Она смеясь вышла из комнаты.

— Это наш офицер контрразведки, — пояснил Лев Григорьевич.

Камера показывала ресторан и сидевших за столом уже знакомую женщину и какого-то подвыпившего иностранца.

— Это консул одной из скандинавских стран, — сказал Лев Григорьевич. Консул все время норовил поцеловать женщину, и она, смеясь, отмахивалась. Камера беспристрастно фиксировала все жесты дипломата.

Из другого кабинета за ними следил генерал.

Затем камера начала показывать номер в гостинице. Женщина раздевалась. Дипломат все время пытался помочь ей.

— Она знает, что идет съемка? — почему-то шепотом спросила Марина.

— Конечно, знает, — ответил врач.

Дипломат начал раздеваться, поминутно падая на пол. Он был сильно пьян. Женщина, почти раздевшись, прикрылась одеялом и терпеливо ждала. Мужчина стащил брюки и, запутавшись в рубашке, снова упал. Наконец, избавившись от всего, он полез в постель. Но не под одеяло, а садясь верхом на женщину и двигаясь к ней какими-то скачками. Поняв, что сейчас произойдет, Марина закрыла глаза.

— Выключите, — простонала она.

Врач включил свет. Он не мог не заметить довольного лица Аркадии Самойловны.

— А теперь разрешите вас познакомить. Капитан Бробина.

В комнату вошла женщина, только что показанная на экране. Она по-прежнему была красивой и элегантной. Женщина села напротив Чернышевой.

— Она из контрразведки. Из отдела специальных операций, — пояснил Лев Григорьевич. — Благодаря ее связи с этим дипломатом мы получили очень важные сведения по Скандинавии.

Капитан молча смотрела на Марину. Та, выдержав этот взгляд, не отвела глаз.

— У вас будут какие-нибудь вопросы к капитану? Не бойтесь. И не стесняйтесь. Можете задавать любой вопрос, — сказал Лев Григорьевич, — а мы пока покурим с Аркадией Самойловной в коридоре. Когда закончите разговор, позовите нас.

Они вышли в коридор и, пройдя несколько шагов, вошли в соседний кабинет. Там уже сидел озабоченный генерал.

— Вы уверены, что поступаете правильно? — спросил генерал. — Она ведь натура впечатлительная.

— Не волнуйтесь. У нее отличный индекс приспосабливаемости, — успокоил его врач, — в будущем она могла бы даже работать вместо Бробиной. Просто коэффициент интеллекта не позволяет держать ее на работе, где нужно действовать только тазом. Ее голова стоит гораздо дороже.

— Я тоже так думаю, — согласился генерал, — пусть они поговорят. Лишь бы не было вреда.

— Не будет, — успокоил его Лев Григорьевич.

В соседнем кабинете стояло долгое молчание. Наконец капитан первая сказала:

— Вы не хотите ни о чем спросить?

Марина смешалась. Она и хотела, и стеснялась подобного духовного стриптиза, чем-то похожего на только что увиденный фильм. Но все-таки решилась.

— Скажите… — Она чуть не поперхнулась. Картинка, показанная ей, все еще стояла перед глазами. — Простите меня, но вам не было с ним… в общем, вам… не противно?

— Сколько вам лет? — вдруг спросила Бробина.

— Двадцать пять, — ответила Марина.

— Вы такая молодая, — улыбнулась капитан, — мне тридцать два. Нельзя жить постоянно в мире грез. Наша внешность — это наживка, на которую попадаются мужчины. И мы должны уметь пользоваться этой наживкой.