Зло торжествует - [9]

– Я знаю. Именно поэтому мы изолировали Мики от оборотней, на которых Пигмалион натаскивал его первое время. – Я прищурился. – Так ты говоришь, что Раджани отключила программу?

– Совершенно верно. – Хэл сложил ладони и переплел длинные пальцы. – Когда Пигмалион приказал мальчику убить Раджани, Мики обнаружил цель мгновенно. А вот вторгнуться к ней в сознание ему оказалось труднее, поскольку Пигмалион не располагал ментальной матрицей Раджани. Прежде чем Мики успел ее синтезировать, Бат его блокировал. Мики переключился на него и попытался снять матрицу Бата, но это ему не удалось, поскольку Бат был сзади и захватил его двойным нельсоном. Раджани вторглась в сознание Мики и стерла и его кратковременную память, и базу данных, откуда он извлекал матричные коды. Одним словом, она остановила цикл.

– Так Мики больше не способен убивать?

– Он больше не вынужден убивать, а это совершенно разные вещи. Но, наверное, его еще можно заставить убить тех, на кого он был нацелен первоначально, поэтому нужно и впредь держать его подальше от людей-волков. – Хэл вздохнул. – Мики не хочет убивать, но может не справиться с собой, если увидит их.

– Но он по-прежнему способен убивать, так?

– Да, способен. Но он не будет этого делать.

– Почему?

Хэл посмотрел на меня с ужасом:

– Ему же всего пять лет!

– И что? – Бат посмотрел на Хэла, потом на меня и снова на Хэла. Я вздрогнул.

Чернокожий американец заговорил, цедя слова сквозь стиснутые зубы:

– У Мики нет склонности к насилию. Мы уговорили его бороться с тобой, Бат, сказав, что это игра. Он беспокоился, что она может оказаться слишком грубой, и сказал, что не хочет причинять боль никому из друзей Раджани. – Хэл снова повернулся ко мне. – Как нам недавно удалось выяснить, для тренировок Мики Пигмалион специально подбирал таких тварей, чтобы мальчик считал происходящее нереальным. Он сражался с Магиллой Гориллой, видел в оборотнях злых персонажей из комиксов. Пока Мики считал, что все это выдумка, и поскольку его хвалили за усердие, он продолжал исполнять свою роль. Даже сейчас мы с Раджани боимся сказать ему, что он убил кого-то на самом деле. Мики может не перенести такого удара.

– Вы боитесь, что он покончит с собой?

Бат хрюкнул.

– Для него это единственный выход, если он решит умереть. Больше никто на этой планете не способен его убить.

– Не знаю. – Хэл оглянулся через плечо и улыбнулся. – Встреча с семьей подняла ему настроение.

Я тоже повернулся и проследил направление его взгляда. Мики со счастливым лицом метался, явно разрываясь между желаниями посидеть с отцом и постоять, обнимая сестру. Судя по движениям рук, он изображал в лицах игру с Хэлом в баскетбол. Даже на таком расстоянии я слышал смех Теда и чувствовал, какое огромное облегчение испытывает Отец Мики.

Я снова перевел взгляд на Хэла.

– А можно восстановить его программу?

Чернокожий гигант заиграл желваками.

– Не знаю. Не думаю. А зачем тебе это нужно?

Я вздохнул.

– Я – оружие, созданное Скрипичником, созданное для уничтожения Пигмалиона. Мики – творение Пигмалиона, и гораздо более совершенное, чем я. Мне ненавистна мысль, что мы не сможем воспользоваться таким бесценным оружием, если ситуация сложится так, что у нас не будет другого выбора.

Глава 4

Оставив своих друзей во внутреннем дворике, я пошел к зданию другой дорожкой, чтобы не проходить мимо Мики и его родственников. Войдя в здание и миновав несколько типично институтских казенных коридоров, я остановился перед небольшой нишей, в которой была дверь, а рядом в стене – пластинка сканера.

Я прижал к пластинке ладонь. Зеленая полоска света медленно поползла сверху вниз и снова заскользила наверх. Следя за ее движением, я медленно погрузился в состояние отрешенности, Я словно бы покинул тело и наблюдал за своими действиями со стороны. Ощущение удивительно неприятное, но я цеплялся за него, поскольку оно позволяло мне отметить различие между личностью, которой я был, и личностью, которой я стал.

Дверь бесшумно ушла в потолок, и я вошел в светлое просторное помещение с высоким потолком и деревянным полом, поделенное на комнаты перегородками высотой примерно в три четверти человеческого роста. Я знал, что такая конструкция позволяет при перестрелке держать любую часть помещения под прицелом, но это было не единственной причиной выбора такой планировки.

Немногочисленная мебель была типично японской. Татами, покрывающие полы, и низкий столик составляли основную часть обстановки. Я знал, что в задней комнате с правой стороны найду спальный мат и подушку. Знал не столько из-за того, что бывал здесь раньше, сколько потому, что представлял себе, где бы я сам их разместил.

В кухне имелся даже традиционный японский очаг, хотя там стояла и современная микроволновка.

По всей квартире было рассеяно множество дорогих антикварных вещиц, хотя на самом деле самым роскошным предметом обстановки являлась большая ванна. Расположение всех этих произведений прикладного искусства было тщательно продумано с тем, чтобы сразу привлечь к себе внимание. Каждое из них было связано для меня со специфическими воспоминаниями о специфических заданиях, которые я в свое время выполнял, потому что все они были пожалованы мне в награду за успешное выполнение этих самых заданий. На миг меня потянуло к небольшой статуэтке Анубиса, стоящей в первой комнате, но я не мог бы сказать точно, какая сторона моей личности проявила к ней интерес – нынешний Койот, или тот «я», кто ценил эту награду, полученную за убийство.