Зло именем твоим - [44]

Неизвестно, чем бы закончилась эта история, потому что этих тут было человек шестьдесят, но у Шарифа были опытные люди, были ПК и ДШК. Талиба отодвинул в сторону такой же, в черной чалме, но с нормальными, человеческими глазами. Просто молча отодвинул в сторону и вышел вперед — Тойоты уже увидели.

— Во имя Аллаха Милостивого Милосердного, Господа всех миров. Вся хвала Аллаху, Единому, Который ослабляет планы кафиров, Единому, Который сотрясает сердца тиранов и вселяет страх в отступников…

Майор Шариф прервал гнусавые, с надрывом в голосе причитания

— Скажи мулле, что я хочу его видеть. Я майор пакистанской армии, если ты понимаешь, о чем речь. А если не понимаешь — просто пропусти меня.

— Мы собирались встать на намаз.

— В таком случае, я хочу свершить намаз вместе с вами.

Отказать мусульманину в праве совершить намаз было тяжким оскорблением, и талиб знал это. Поэтому — он пропустил Алима Шарифа в здание школы, а следом ушел и "часовой", бросив на произвол судьбы пост.

Это был четвертый по счету намаз из пяти, которые каждый правоверный обязан выполнять в течение дня — намаз Магриб. Он выполняется сразу после захода солнца и является символом смерти. А время последних проблесков света до полного их исчезновения и наступления темноты, время между намазами магриб и иша (ночным намазом) — символизирует то, что обычно человека будут помнить лишь короткое время после его смерти. И потом забудут.

Майор Шариф разулся, совершил омовение — вуду, чтобы очиститься. Ему нашелся молитвенный коврик, старый совсем — но дело ведь не в этом, правда? В большой комнате, которая раньше была классом — снесли внутреннюю стену, объединив два класса в одном — майор встал на колени вместе со всеми и погрузился в мелодичный распев ракатов, делая то же что и все.

Отдав Аллаху положенные ракаты, прочитав фразы, завершающие молитву, майор Шариф поднялся. Ему почему то было неприятно на душе, как будто он кого то обманул.

Мулла тем временем приблизился к нему, бледный, с черной повязкой на глазу, со шрамом на лице. Когда шурави пришли сюда — он вступил с ними в бой и едва не был убит. Ходила легенда, что когда осколок шурави ударил его и глаз повис на нерве — это было как раз возле мечети — мулла рукой оторвал глаз, бросил его в сторону, потом отколупнул глины со стены мечети, пожевал и закрыл рану. Потом продолжил бой. Насколько это было правдой — судить никто не брался.

— Мы ради видеть брата в вере своей в нашем доме — нараспев сказал Мулла, голос у его был сильным и приятным

— Аллах направил мои стопы сюда, Аллах и мой долг — ответил Шариф

— Нет и не может быть никакого долга, кроме долга перед Аллахом, и долг этот так велик, что никогда нам не отдать его. Разве не сказал Дауд, обращаясь к своему Господу: `'О Аллах, как я могу воздать тебе полную благодарность, если за то, что я благодарю тебя, я уже опять должен благодарить тебя''. И Аллах ответил ему: `'О Дауд, теперь ты познал Меня''.

— Долг перед Аллахом не противоречит долгу пуштуна накормить гостя…

За столом они были все вместе, ели довольно бедно. Майора поразил один факт — несмотря на бедность, на столе было мясное блюдо, здесь было где пасти скот, и поэтому мясо здесь все таки было. Мулла Омар отказался есть мясо, хотя все муджахеддины ели его, накладывая из общего блюда. Вместо этого он взял лепешку, и макая ее в кислое молоко с зеленью стал ее есть, не обращая внимание на едящих мясо сподвижников.

— Почему вы не едите мясо? — спросил Омар с любопытством и подозрительностью, увидев это он тоже не стал есть мясо

— Горе нам, Аллах покарал нас раздорами и ненавистью за то что мы впали в ширк и безбожие, подчинились тагутам, и пока мы не придем к совершенству таухида — голод и болезни не уйдут с нашей земли. Только когда на последнем клочке нашей земли поклонение будет принадлежать одному лишь Аллаху и когда у самого последнего бедняка на столе будет мясо — только тогда и я внушу его, того, что разрешил нам Всевышний в пищу.

— Омен — синхронно оторвавшись от пищи, произнесли остальные

Майор Шариф смотрел ему в глаза — и видел, что мулла не шутит, он серьезен как никогда…

После совместной трапезы, они поднялись туда, где мулла спал — комнату охранял вооруженный талиб.

Поверил ли ему майор? Ни черта не поверил, скорее разуверился еще больше, потому что слова — это одно, а дела — совсем другое. Он знал, что делал мулла Омар со своими сподвижниками здесь. В этой школе работала учительница, присланная из Кабула, она была так глупа, что не бежала, как остальные. Моджахеды изнасиловали ее прямо в школе, все вместе, а потом четвертовали. Все это делалось со словами об Аллахе.

— Какие вести ты принес из Пакистана, брат? — мулла Омар сильно изменился, теперь он был почти нормальным

— Не из Пакистана. Я служу здесь.

— Я знаю — сказал Омар — ты безбожник, так и не пришедший к Аллаху

— Я совершил намаз вместе с вами.

— Это ничего не значит. Ты обращался к Всевышнему с положенными словами, но в твой душе нет жажды, ее напоили коммунисты ядом харама.

— Жажды чего?

— Жажды таухида. Ты чужой.

Майор покачал головой

— Тогда почему ты разговариваешь со мной? Убей меня и покончим с этим.