Зло - [41]

Ельцов еще шел по инерции, когда из «жигулей» вылезли трое. Здоровые, с литыми плечами, распирающими трикотажные рубашки, в одинаковых вельветовых джинсах. У каждого в руке был короткий черный шланг.

И Юра сразу понял, что это любимое оружие бомбардиров — резиновый шланг, залитый свинцом.

Они шли на него молча, хищные улыбки были словно приклеены на мрачные лица.

Конечно, можно было бы убежать. Элементарно повернуться и убежать. Лучше пять минут быть трусом, чем всю жизнь калекой. Но он понял, кто они такие. Понял, почему догнали они его в этом безлюдном проходняке. Прошлое догнало его, и бежать было некуда.

Но эта троица не знала, что не боксер стоял перед ними. Спецназовца, наемника из Африки встретили они в этом дворе. И включилась автоматика. Память услужливо подсказала, что надо делать.

И он первым прыгнул на того, кто шел посередине, на главного.

Ушел под руку с дубинкой, принял ее на плечо, выпрямился, одновременно рванув ее вниз. Противно хрустнули кости, зашелся криком человек, а он, подхватив его дубинку, упал, подсекая правой ногой второго, и в падении рубанул черным шлангом по шее.

Обожгло плечо. Достал его все-таки третий.

Ельцов перекатился и ударил его шлангом в пах.

— Ох, — только выдавил парень и согнулся, скорчился.

А Ельцов разогнул его, зажав шею свернутым шлангом.

— Кто, сука? Кто послал?

Парень начал хрипеть, обмяк.

— Кто послал, сука?! Убью!

И тот, почти теряя сознание, понял, что его сейчас убьют, и выдавил:

— Ястреб.

Ельцов отпустил его и одним ударом сломал ключицу.

Трое корчились на грязной земле. А он подошел к машине, завел и загнал ее за угол дома на пустырь. Там, открыв багажник, нашел тряпку, засунул ее в бак. Подождал, пока она пропитается бензином, потом сунул в горловину бака и достал зажигалку.

Почти все он делал автоматически. Внезапно острая боль вернула его к действительности. Исчез наемник, спецназовец, бывший зек. Посреди пустыря рядом с проходным двором на Второй Миусской стоял обычный московский мужик Юрий Ельцов.

Он вытащил тряпку и тут увидел котлован, на который сразу не обратил внимание. Здесь начали нулевой цикл, но потом законсервировали объект. Юра подогнал машину к самому краю, вылез и столкнул ее. «Шестерка» с грохотом съехала вниз. Зазвенело стекло фар, и машина легла на бок.

Но Ельцов не видел этого, он уже шел в сторону Большой Грузинской, предельно сокращая дорогу к дому.

Дядька открыл дверь, взял у него из рук шланг. Посмотрел на ссадину на лбу.

— Наехали?

— Было дело.

— Сколько их?

— Трое.

— Ты их…?

— Да, всех троих поломал немного.

И Юра рассказал, что случилось в проходном дворе. Потом дядька натер ему левую руку меновазином. Боль немного успокоилась.

— Ну, что будем делать, племянник? — Ельцов-старший взял дубинку, похлопал ею по ладони. — Приличное оружие. Жаль только, с ним по улицам ходить нельзя. Тебе надо было убежать от них.

— Интересно…

— Очень интересно. Во-первых, они могли тебя покалечить…

— Ну, это надо посмотреть.

— Во-вторых, — жестко продолжал Игорь Дмитриевич, — не забывай, что у тебя не снята судимость. А эти чистоделы могут тебя закопать еще на пару лет за драку. Дерись только на территории восемьдесят восьмого отделения.

Дядька усмехнулся, хлопнул дубинкой по столу.

— Какие мысли, племянник?

— Не знаю.

— Тогда слушай. Они уже начали атаку.

— Кто — они?

— Пока не ведаю, но ситуация от этого не меняется. В отделение звонил генерал Кравцов из МВД. Орал на начальника, требовал аннулировать твою прописку. Но ему зачитали резолюцию первого замминистра, и он сразу же осел. Сказал, что был не в курсе, мол, ему поступил сигнал от общественности.

— Значит, началось?

— Началось. Сразу после звонка они послали своих бойцов. Откуда этой мрази знать, что ты закончил калининградское училище, воевал в Африке. Но ты понимаешь, что на этом не закончилось?

— Наступление, дядя Игорь, лучшая оборона.

— Правильно. Мы должны опередить их. Пока они проиграли нам два заезда. Но гонка продолжается. Я, пока ты расслаблялся, кое-что узнал о генерале Болдыреве. Скажу откровенно, сведения эти не улучшили моего настроения. Думаю, бригада его непосредственно выходит на самый верх МВД.

— Получается, они официальные разгонщики?

— Вроде того. Но у меня есть план.

— Расскажи.

— Чуть позже, когда все приготовлю. Ну а пока будешь ездить на работу на машине.

— Знаешь, дядя Игорь, если бы мне кто-нибудь сказал, в какое дерьмо мне придется окунуться, ни за что не поверил бы. Я в партию в армии вступил. Считал, что теперь смогу сделать много хорошего для страны. А что оказалось?

Игорь Дмитриевич посмотрел на племянника, достал из стола трубку, набил, щелкнул зажигалкой.

— Что я тебе могу сказать? В сорок третьем я закончил школу, пошел в училище. Через год меня ранили. За год войны стал старшим лейтенантом, получил два ордена Красного Знамени. Все говорили, редкое везение. В феврале сорок пятого, после ранения, меня из госпиталя отправили в МУР. В сорок пятом мне стукнуло двадцать, и я сразу же попал в самый уголовный замес Москвы. Ты думаешь, все, что происходит сегодня, возникло во времена Брежнева и его компании? Нет, мой дорогой. Это было всегда. Партия, из которой тебя исключили, давно уже разделилась на две неравные части. Большая — это все мы, рядовые коммунисты, не повязанные партийными догмами, как воровским законом. Знаешь, как говорят блатные? Вход в закон — рубль, выход — сто. Так и у нас: вступил в КПСС — слепо выполняй все указания вождей. А что бывает с теми, кто ослушается, ты испытал на своей шкуре.