Злая зима - [58]

– Было дело. Хотел произвести впечатление. Она тогда осталась вдовой, а в самом соку была женщина, и что подкупало – увлеченная своей жизнью. Она никогда не вешалась на меня, не доставала упреками – мол, ты где пропадаешь, про меня забыл, все это бабское нытье, – наоборот, мне приходилось умолять, чтобы она выкроила для меня время. Но уж использовали мы его по полной программе.

– Что про Бальтазара? – Брун вернул деда из воспоминаний. – Вы можете дать нам эти записи?

– Сгорели, – вздохнул Феликс. – Когда я сидел, за убийство того самого вампира, чье сердце отдал Белле, мой дом полыхнул и сгорел дотла. Говорят, молния попала, теперь вот сомневаюсь… У Бальтазара была куча имен: Упуаут, Германубис, Гадес, Хренадес… всех не упомнишь. Его разорвали на части, растащив по свету. Надо было уничтожить сердце.

– Вроде не смогли его пробить, – сказал Брун.

– Я бы смог, – без сомнения заявил дед. – У меня удар хорошо поставлен.

– Тот молодой вампир, – вступила в беседу Эльза. – Он ведь был не единственным?

Дед оскалился, как старый волк.

– Все, что я скажу, может быть использовано против меня.

– Вообще-то, я не из полиции, – признался Брун. – Уже год как не работаю. Это частное расследование.

Дед окинул Бруна внимательным взглядом, прикидывая что-то про себя.

– Пойдем, – решился он. Встал с кресла, хрустя коленями, пошел на кухню. Отодвинув ногой вытертый половик, присел и, охая, откинул люк в полу. Лестница в подвал была сделана на совесть: с перилами, толстыми ступенями. Люстра с тремя рожками горела на потолке в центре, освещая арбалеты, развешанные по стенам, ружья, короба патронов, аккуратно расставленные на стеллажах. Брун присвистнул, разглядывая склад.

– Да, скудновато, – печально кивнул дед. – Я только десять лет как собираю. После пожара в старом доме все пропало. Вот там хватило бы пороха, чтобы всю черную башню взорвать к Бальтазаровой матери. От дома котлован остался, куда до сих пор туристов водят.

– Вы понимаете, что за незаконное хранение…

– Ой, да брось, – отмахнулся дед. – Сколько мне осталось. В тюрьме даже веселее. Тут я сижу один как сыч. Вот даже с тобой согласился поговорить, потому что больше не с кем. А в тюрьме сокамерники выслушают. Им-то деваться некуда.

– Это да, – согласился Брун. – А мне зачем вы это показали?

– Мне нужен напарник, – горячо зашептал дед. – Кто-то молодой, сильный. Вместе мы могли бы пойти на настоящее дело. Смотри!

Он выкатил из угла здоровенный пулемет, блестящий, как новенькая кастрюля.

– Моя девочка, – дед ласково провел по длинному дулу. – Я зову ее Сесилия. До тысячи выстрелов в минуту, крупный калибр, разрывные пули. Я сам ее собрал.

Пока дед обнимался с пулеметом, Эльза прошлась по подвалу, потянулась к черным звездочкам на стене. Ее вдруг отшвырнуло, стеллаж опрокинулся, и патроны с грохотом рассыпались по цементному полу. Эльза подняла голову, карие глаза налились чернотой, клыки вытянулись.

Брун бросился к ней, заломил руку за спину, прижал к полу своим телом. Дед подскочил, протягивая колышек, и Брун отпихнул его в сторону.

– А звездочки подействовали! – воскликнул дед, радостно потирая ладони. – Из Японии привез. Ядреные!

Брун перекинул Эльзу через плечо, вынес из подвала. Она постепенно приходила в себя, глаза светлели.

– Как мне помочь ей? – выпалил Брун, повернувшись к деду. – Как остановить обращение? Вы знаете хоть что-нибудь об этом?

– Так вот же, – тот снова вытащил колышек из кармана. – Лучшее лекарство.

* * *

На обратном пути они заехали в любимое кафе Бруна. Эльза вынула розовую герберу из вазочки и методично обрывала лепесток за лепестком, пока Брун уминал кашу.

– За что ты его так? – кивнул он на облысевший цветок.

Эльза воткнула голый стебелек назад в вазу.

– Я ведь злобная бездушная тварь, мне можно, – улыбнулась она.

– Если тебе от этого легче, могу целый букет подарить, – щедро предложил Брун.

– Не надо, – отказалась Эльза. – А то это становится слишком похоже на ухаживания.

– Ну, у нас уже было три свидания. – Брун налил себе полную чашку из кофейника.

– Да ладно! Это какие же?

– Опера, – Брун начал загибать пальцы, – танцы и кино.

– Мне больше в лесу понравилось, – сказала Эльза. – Это напоминало поход. По крайней мере, я так думаю – никогда не ходила в походы.

– Значит, четыре, – исправился Брун. – Можно было бы еще прогулку к маяку засчитать. Но там не очень романтично получилось…

– Не очень? – Эльза рассмеялась, откинулась на спинку стула.

– А еще «Козлиное копыто», – вспомнил Брун. – Мое любимое свидание. И по магазинам мы ходили – это тоже считается. Итого шесть.

– К чему ты ведешь?

– Нам давно пора переходить на следующую базу, – оскалился Брун, разламывая булочку.

– Твои косяки обнуляют свидания, – возразила Эльза, отпив сок.

Брун задумался, вынув вампирскую руку с розовым маникюром, поскреб себе спину.

– Сначала я разбил тебе губу, – сказал он. – Потом чуть не утопил. И с утра чутка перепутал сон и реальность… Три косяка. Шесть минус три получается три. Три свидания осталось – этого все равно достаточно.

– А еще ты выбросил мои кремы, – напомнила Эльза.

– Серьезно? – удивился Брун. – Это косяк?