Злая ласка звездной руки - [82]

А на северной окраине уже слышался рык тяжелых танков. На расположенный поблизости аэродром тройками заходили тяжелые самолеты, сразу видно, не перехватчики, которые способны гоняться в небе за чужими самолетами, нет, заходившие на посадку серебристые птицы предназначались для того, чтобы бомбить наземные цели, и бомбить весьма и весьма эффективно.

Дураком надо было быть, чтобы не понять происходящего. Как ни крути, готовилось серьезное преступление. И участвовать в нем у Кунжакова не было ни малейшего желания. На кой черт ему это было нужно! Если будет налет на город, то обязательно придется кому-то за это отвечать. Нет, Кунжаков понимал, что он слишком мелок для того, чтобы ответственность взвалили на него или ему подобных. Но чувство собственного достоинства у него все-таки было! Если тебя пытаются макнуть мордой в дерьмо, а ты этого не жаждешь, ты имеешь право сопротивляться.

Протестовать было глупо. Возражать государству — все равно что идти с дубиной на мамонта или саблезубого тигра. Кунжаков был еще довольно молод, но в жизни видел многое, а еще больше читал. Поэтому он хорошо знал, чем кончаются попытки телят бодаться с дубом. Хорошо, если тебя вышлют за пределы страны или вынудят куда-то уехать. Совсем неплохо, если тебя посадят. Но это для людей известных. С теми, кто широкой общественности неизвестен, все проще и вместе с тем сложнее. Гораздо вероятней, что ты просто исчезнешь. Или тебя застрелят, а потом средства массовой информации будут раздувать слухи о твоей причастности к организованной преступности. Всем известно, что тех, кто с такой преступностью не связан, киллеры просто так не убивают. Они убивают тех, за кого им платят деньги.

Поэтому лучше всего было уехать из лагеря куда-нибудь подальше. Хотя бы в Царицын. Уехать и не видеть, что здесь будет твориться. Чтобы сны потом кошмарные не снились.

Тут как раз наряд и подвернулся. Контрактники мародера задержали, он из какой-то деревушки в Михайловку приехал, чтобы парочку магазинов очистить. «Уазик» у него был цвета хаки, от военного не отличить, да к тому же мужик на дверцы российский флаг трафареткой нанес и сам уже привычную всем камуфляжку надел. Вот его внешние посты и пропустили, думали, что оперативная или научная группа в город едет. Пока его контрактники не взяли, мародер этот свою машину затарил так, что рессоры просели. Контрактники были молодые, они его вгорячах едва на месте не пристрелили. Как говорится, по законам военного времени. Но потом опомнились и привезли его в лагерь. В местную милицию они его сдавать не стали, все равно там разговаривать не с кем. Даже менты ходят спокойные и равнодушные, ни на кого внимания не обращают, все о своем размышляют, о космическом.

Вот его-то и надо было везти в областной центр. Так прокуратура решила. Народ ехать за двести семьдесят верст особого желания не изъявлял. Всем хотелось посмотреть, чем дело закончится. Не зря же к Михайловке такие силы стягивают.

А Кунжакову это было ни к чему. Он для себя все давно сам решил. Поэтому добиться того, чтобы в Царицын отправили именно его, оказалось совсем несложно. Вместе с ним поехал и один из областников, Славиком его звали. Он был из тех, кто ездил в самом начале в Зимовники, где так приветливо встречал участковый. Славик домой ехал. Оттого он словоохотливым был и анекдотами сыпал до самого поста «13 км», что на входе в Царицын поставили.

Сдали задержанного в городской изолятор временного содержания. Славик сразу домой намылился, у водителя в городе тетка жила, только у Кунжакова никого в областном центре не было, но распространяться об этом он не стал. Договорились на следующий день встретиться на Самарском разъезде, обговорили время, и коллеги уехали, а Кунжаков остался один. Он перекусил в кафе рядом с кинотеатром «Победа», погулял в городском саду, потом сходил в кино, и все равно до вечера было еще далеко. Старший лейтенант отметил командировочное удостоверение у дежурного по городскому управлению, потом оформил проживание в гостинице УВД и снова поразился тому, как медленно течет время. Сев в номере, он некоторое время листал свою записную книжку, надеясь обнаружить в ней телефон какой-нибудь легкомысленной девицы, которая помогла бы ему скоротать вечерок, а быть может, и ночь. Телефона такого он там, разумеется, не обнаружил, но наткнулся на запись о задержанном Старикове, и вновь его обожгло сладкое и щемящее чувство прикосновения к чужой тайне. Он вспомнил женщину и ребенка, угрюмого усталого парня с окровавленным рукавом и лихорадочным болезненным взглядом, и ему захотелось узнать, как там у них все сложилось, пришла ли в себя женщина, не болеют ли беглецы из Ада..

Некоторое время он рассеянно листал газеты, пока не наткнулся на «Губернские новости» с очерком журналиста Кравцова. Очерк был посвящен событиям в Михайловке, журналист не без живости воображения и бойкости пера разбирал различные версии и тут же разбивал их в пух и прах, пользуясь элементарной логикой. Вывод журналиста был довольно безрадостным, сам он полагал, что пришельцы и природные катаклизмы к появлению над районным центром непроходимой Сферы не имеют никакого отношения. Он полагал, что россияне ив этом случае имеют дело с очередным чудовищным экспериментом, который по своему обыкновению был произведен государственными органами над своим многострадальным народом.