Златое слово Руси. Крах антирусских наветов - [5]

Секретарь института литературы Малышев нашел в другой частной коллекции совершенно неизвестный памятник русского героического эпоса и 8 новгородских грамот, считавшихся погибшими.

Другие пишут, что в сундуках с. Мстеры еще хранятся сотни старообрядческих книг. В другом селе недавно был обнаружен рукописный список редчайшего «Сказания о разорение Соловецкой киновии».

Но самый волнующий отклик получен от работника псковского музея Л. А. Творогова, письмо которого о его поисках так называемого олонецкого экземпляра «Слова о полку Игореве» нельзя читать без волнения. Поиски эти были полны драматических подробностей.

Творогов сообщает, что проф. Троицкий в бытность свою воспитанником Олонецкой семинарии видел на занятиях в классе в руках у преподавателя рукопись, о которой этот преподаватель сказал: «вот здесь содержится другой список «Слова о полку Игореве», но гораздо более подробный, чем тот, который напечатан». Но учитель вскоре умер, а рукопись куда-то исчезла.

Однако следы таинственного сборника еще раз были обнаружены. Работая над текстом «Слова» Творогов очутился в 1923 г. в Петрозаводске и там познакомился с одним из преподавателей Олонецкой семинарии, который подтвердил существование и характеристику рукописи.

Оказывается, что после революции архивы Олонецкой семинарии были доставлены в городскую библиотеку, где и разбирались исследователем Олонецкого края Островским. Этот последний обнаружил исчезнувшую рукопись «Слова о полку Игореве» с вариантом, но на другой же день Островский заболел сыпным тифом и умер. Разбор архивов продолжался, но драгоценная рукопись не была найдена.

Конец этой истории печален для русской культуры. Проф. Перец (правильнее Перетц. - С. Л.) рассказывая, что один из его учеников видел в Астрахани воз со старыми бумагами, которые крестьянин продавал на базаре. Студент обнаружил на возу среди всякого хлама несколько рукописных сборников, в одном из которых был список «Слова о полку Игореве». Но у него не было при себе денег, чтобы купить рукописи, и какой-то киргиз купил воз целиком, свалил вещи и книги в свою арбу и уехал.

Был ли это олонецкий список «Слова» или еще другой, сказать трудно, однако этот случай доказывает, что Мусин - Пушкинский список не был единственным и что при систематических поисках советские ученые могут найти тот олонецкий вариант гениальной русской поэмы, драматическую историю которого сообщает ныне Творогов. Нечего и говорить, что это было бы величайшим литературным событием наших дней».

Таковы краткие данные об олонецком списке «Слова». Оставив в стороне совершенно апокрифический случай со «Словом» в Астрахани, отметим, что олонецкий список «Слова» действительно заслуживает внимания, и, возможно, он еще существует. Не лишено вероятия и предположение, что может найтись и третий список «Слова», но его надо искать!..

2. «СЛОВО - ЭТО ПОЭМА ИЛИ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ВОЗЗВАНИЕ?

Долгое время, целую эпоху, на «Слово о полку Игореве» смотрели как на великолепный, чисто литературно-сказательный памятник.

«Любители российской словесности, - писал Мусин-Пушкин устами своего редактора Малиновского в предисловии к «Слову» 1800 г., - согласятся, что в сем оставшемся нам от минувших веков сочинении виден дух Оссианов: следовательно, и наши древние герои имели своих бардов, воспевавших им хвалу».

Еще раньше, в 1797 году. Н. М. Карамзин писал: «… года два тому назад в наших архивах открыли отрывок поэмы под названном: песнь Игоревых воинов, каковую можно сравнить с лучшими Оссиановыми поэмами и каковая написана в XII столетии неизвестным сочинителем. Слог, исполненный силы, чувства величайшего героизма, разительные изображения, почерпнутые из ужасов природы, составляют достоинство сего отрывка …»

Итак, в «Слове» увидали поэму, «ироическую песнь», как это стоит на обложке издания 1800 года. Весь центр тяжести этого произведения усмотрели в воспевании подвигов в чистой поэтике. Это было величайшей ошибкой, наложившей отпечаток на всю историю исследования «Слова» от 1795 г. и до наших дней.

Да, «Слово» - это поэма, но поэма в высшей степени своеобразная, поэма не фантастическая, не приблизительно, а строго-историческая и, самое главное, злободневно-политическая.

Не поняли того, что не столько поход Игоря как таковой стоит в центре поэмы, сколько беда русской земли и в прошлом (войны Олега), и в настоящем из-за раздоров среди князей.

Прошли мимо и не поняли «златого слова» Святослава - этого прямого обращения к действию, к единению сил, к спасению родины именно в тот бедственный и полный ужасов момент, когда:

«Се в Римове крычать под сабли половэцькыми, а Володимир под ранами!».

«Слово» поняли как сугубо придворное произведение, имевшее своей задачей воспеть доблесть князей и дружины; считали, что о народе нет ни одного слова, что автору «Слова» были безразличны бедствия и горести русского народа.

Историк Иловайский в 1859 году так оценивал «Слово»: «Везде они (князь и дружина) представляются понятиями неразрывными, и притом едва ли не олицетворяющими собой понятие о всей Русской Земле. Народ или, собственно, «черные люди» остаются у него в тени, на заднем плане …»