Зивелеос - [74]

— Хотите чаю или кофе? Я приготовлю. А вы пока разденьтесь. Что же вы паритесь?

До Николая только теперь дошло, что он не может даже раздеться, не раскрыв себя, своего настоящего имени.

— Нет, Танюша, — сорвалось с его губ помимо всякой воли это ласковое обращение, — не могу, не имею права. И чай пить, пожалуй, не буду.

— Что же вы так и будете со мной всегда, как мистер икс?

— Не знаю, Танечка, не знаю, — произнёс Николай, и в голосе его явно звучала грусть. — Нет, конечно, не всегда. Придут другие времена, а пока будем знакомы так, как есть.

Николай глубоко вздохнул, словно собираясь с силами. Ему нужно было преодолеть себя. Хотелось остаться с девушкой, прикоснуться к ней, говорить с нею, читать стихи, но… было но. Кроме всего прочего, в комнате могли быть установлены жучки, о чём он подумал сразу, когда услышал Танино приветствие. Если их слышат и догадаются, что здесь Зивелеос, Тане будет очень трудно. Нельзя было не только раскрываться, но и говорить о планах что-то конкретное.

— Таня, — начал Николай, — я слышал, вы говорили с девочками о суде. Разве намечена дата?

— Намечена, — сказала Таня, и тут же погрустнела. — Суд должен состояться завтра. Они очень спешат. Думаю, у меня ничего с моим заявлением не получится. Слишком большие люди стоят за этими негодяями.

— Конечно, — согласился Николай. — Но вы не сдавайтесь. Там ведь будут ваши друзья?

— Ну а как же?!

— Знаете что, — вдруг спросил Николай, — вы не хотите выйти на балкон? Мне действительно несколько жарко.

Дело, конечно, было не в жаре. Николай хотел уйти от возможного прослушивания их разговора.

Они пошли к балкону, и тогда Николай вспомнил, что его могут опознать снизу на фоне светящегося окна. Он остановился и показал Тане на лампу, махнув рукой, давая понять, что надо выключить свет. Она щёлкнула выключателем. В темноте они вышли на балкон.

И тут с неожиданной просьбой обратилась Таня:

— А мы не могли бы снова полетать вместе?

Таня спросила, и сама испугалась своего вопроса. Ведь это означало… Да, она хорошо представляла себе, что это означало. Но не смогла сдержаться и попросила.

У Николая жар прошёл по всему телу. Как же он сам не догадался предложить столь простое решение? Нет, что кривить душой, такая мысль, очевидно, закрадывалась в его душе, но не осмеливалась прорваться наружу. Он не смел прикоснуться к девушке. И бурная радость, необыкновенный восторг, охватили его от того, что Таня сама предложила полёт.

— А вы не боитесь? — всё ещё не веря в счастье, — спросил он.

— Чего? — почему-то вдруг шёпотом спросила Таня, понимая, что отказаться уже не сможет. — Вы же удержите меня, как тогда?

— Конечно, Танюша, — тоже шёпотом ответил Николай и собирался положить ей на плечо руку.

— Одну минутку, остановила она его. Я сейчас.

Таня вернулась в комнату и через несколько секунд появилась на балконе. На ней не было платья.

— Вы извините, — опять зашептала она дрожащим голосом. — Я только хочу, чтобы всё было, как тогда. Ведь вы уже видели меня в таком виде. Вы меня спасли в таком виде. Я хочу, чтоб всё повторилось так как, когда я была с вами.

Нырнув руками под пряди волос, Николай осторожно обнял девушку за шею, прижимая голову к своей груди.

— Становитесь на мои ноги. И не бойтесь замёрзнуть. У меня есть обогрев, — проговорил Николай в самое ухо Тани. — А как же бабушка? — неожиданно вспомнил он.

— Я не боюсь ничего. Мне даже жарко сейчас — ответила девушка, крепко обхватывая Николая за талию и прижимаясь всем телом к нему, видимо, боясь всё же оказаться в воздухе. — А бабушка давно спит. Она рано ложится.

Николай окутал обоих облаком, и они взлетели, уносясь высоко вверх.

Ночной город уплывал огнями, непогашенных окон, сверкающих искрами проводов трамваев и троллейбусов, вереницами длинных лучей автомобильных фар, скользящими змейками поездов да одинокими светлячками сигнальных огней речных пароходиков.

Таня широко раскрыла глаза и всё смелее и смелее начинала смотреть вниз на родной город, но потом голова потянулась кверху. Она слегка отклонилась назад, продолжая держать пальцы за спиной крепко сцепленными, и пытаясь рассмотреть за тёмными стёклами больших очков глаза Зивелеоса.

— А зачем вам усы? — спросила Таня, быть может не столько из любопытства, сколько из желания начать разговор. — Мне почему-то кажется, что они не ваши.

— Вы очень хитренькая, Танюша, — сказал Николай, и губы разошлись в улыбке. — Вы всё время хотите узнать, какой я на самом деле. Танечка, милая, вы меня сводите с ума. Вы всё узнаете, я обещаю. Не знаю, насколько это вам понравится. Но пока я не могу этого сделать, так как это навредит вам. Смотрите лучше на звёзды. Они необыкновенны сегодня.

Николай стал разворачиваться в небе, позволяя девушке, видеть то совершенно чёрный восток, то ещё розовеющий запад, в котором не так давно скрылось солнце. Зивелеос не мог рассказать о том, что усы существовали не только для того, чтобы помешать узнать лицо журналиста, но и имели другое специфическое назначение — предохранять ноздри от неприятных или вредных запахов. Вспомнилось, как это пояснял Наукин:

— Представьте себе, молодой человек, что вы оказались в поле, где полно сон-травы. Да-да есть такая, не удивляйтесь. Вы присели отдохнуть, а через некоторое время, сами того не заметив, уснёте, и кто знает, проснётесь ли после этого. Есть ведь цветы весьма ядовитые. К примеру, хорошо известное дерево магнолия любят за чудесные белые цветы. Но опасайтесь спать в комнате при закрытых окнах с цветами магнолии. Они вполне могут усыпить вас навечно.