Зивелеос - [59]
Кому-то мешает дождь, кому-то снег, а кому-то длинные уши. Но принцип «кто кого» остаётся всегда. Потому охоту во многих странах называют игрой. Только игра эта без правил, ибо единственной ставкой её является жизнь.
Майор Скориков подъезжая к улице Тихой, остановил машину за углом у самого дома, в котором проживал Самолётов, но с той стороны, которая не видна была из окна его квартиры. Сегодня он был одет в штатское, чтобы не привлекать к себе внимание. Выйдя из машины, в которой остались сидеть трое дюжих молодцов, майор вышел на Тихую и проследовал к другому концу дома, где как бы считая ворон или ловя блох, прогуливался наблюдатель. При виде приближающегося начальника он не вытянулся в струнку, зная, что так делать не полагается при выполнении секретной слежения, но взглядом в глаза, можно сказать, отсалютовал руководству.
Офицер в штатском прошёл мимо, будто и не заметил человека, но быстро обронил вопрос:
— Где объект?
Наблюдатель, одетый в некричащего цвета серый свитер и популярные в народе джинсы, сделал как бы невзначай поворот на месте, тихо ответив:
— Он дома. Не выходил.
Сумерки осенью наступают значительно раньше, чем в начале лета, но это не имело большого значения в данном случае, поскольку улицы Москвы почти повсеместно хорошо освещены. И хоть улица эта носила название Тихая, таковой по значению она вероятнее всего была в старо давние времена, когда этот район ещё не входил в черту столичного города. Теперь же по ней время от времени проносились машины и не реже ходили пешеходы, некоторые из которых могли вдруг расхохотаться ни с того ни с сего или даже запеть, что не способствовало тишине улицы.
Майор Скориков отошёл от своего сотрудника-наблюдателя и остановился возле киоска типа газетного, кои раньше торговали именно газетами, а теперь покупатели могли найти в нём пищу не только для ума, но и для желудка, а так же множество всякой всячины, порой, совершенно неожиданной для столь небольшого торгового заведения. Однако в этот час киоск вообще был закрыт, а майор оказался рядом совершенно машинально, раздумывая над планом дальнейших действий.
В это самое время машина машина (в первом повторяющемся затем слове ударение на первый слог) остановилась за два квартала от этой самой улицы Тихой. Николай собрался было выйти, но какое-то предчувствие остановило его, и он предложил Маше:
— Знаешь что? Давай-ка проедем по моей улице на всякий случай. Сделаем быстрый кружок. Я гляну, всё ли в порядке.
Они въехали на улицу, и Николай сразу заметил за углом своего дома легковой автомобиль с синим колпачком на крыше и опознавательными знаками службы безопасности. Не останавливаясь, Маша вела машину до конца улицы. Заметил Самолётов и наблюдателя, который стоял и утром. На майора он не обратил внимания, поскольку и не предполагал его присутствия в гражданском костюме. Да ведь и ехали они по улице не как на экскурсии, а нормальной скоростью обычно проносящегося по улице транспорта.
— Дед нас слышит, — начал свои рассуждения Самолётов, — пока Маша одолевала уличные повороты, чтобы вернуться на прежнее место, где собирался выйти Николай. — У дома стоит милиция. Возможно, что неспроста. Допускаю, что кто-нибудь может оказаться у двери квартиры. Значит, через чердак мне возвращаться не очень хорошо. Такая неожиданность возбудит ещё больше их подозрение.
— А ты появись обычным способом, — предложила Маша. — Мало ли куда ты мог ходить в спортивном виде? Или, если хочешь, поехали ко мне. Они же до сих пор не знают, где я живу.
— Можно и так, но, думаю, что тебе лучше пока вернуться на дачу тётушки. Вероятнее всего, тебя тоже скоро вычислят, если видели, как ты интересовалась детским городком. У нас умеют находить по портретному описанию. В этом случае всё опять потянется ко мне. Так что посиди пока вне города. Но завтра, как договорились.
— Может, мне посидеть пока в машине на всякий случай? — обеспокоено спросила Маша. — Вдруг тебя заберут?
— Ну и что ты тогда сделаешь? Налетишь на них своим жигулёнком и раздавишь? — засмеялся Николай. — Нет. Против меня никаких доказательств не может быть пока. А мне ещё статью завтра надо отдать в редакцию, которую, кстати, не написал. Так что пойду.
Выходя из машины, Самолётов напомнил своей подруге:
— Не забудь, Машенька, что послезавтра пятница. Я беру творческий день, и как договорились. Так что до этого в городе ни ногой, очень прошу.
— Да уж не просплю, не волнуйся.
Самолётов скорым взглядом окинул улицу и быстрым спортивным шагом направился в проходной двор. Машина машина (во втором слове ударение на второй слог, а в первом на первый) тут же покатилась вперёд.
Майор Скориков был в бешенстве и едва сдерживался, чтобы не раскричаться на всю улицу, когда вновь подходил к наблюдавшему за домом сотруднику.
— Вы как следили, чёрт вас возьми?! Я только что поднялся в квартиру, но на звонок никто не отвечает. Не умер же он там?
— Клянусь, он не выходил отсюда, товарищ майор, — перепугался сотрудник. — Я никак не мог пропустить. Даже крышу всё время держу в поле зрения на всякий случай.
— Крышу, — передразнил майор, — а за каким подъездом наблюдаете?
«На свете миллионы рассказов. Но рассказ рассказу рознь. Один – полная выдумка, когда читатель сразу говорит «Ну, это всё сказки», другой является исключительным отражением действительности, в которую нельзя не поверить. Всякий рассказ хорош, когда всему сказанному веришь…».
«Пацаны и пацанки» – сборник рассказов, в которых автору удаётся не только затронуть вопросы культуры, а, скорее, бескультурья, безнравственности в нашей стране, но и показать молодым людям, подрастающему поколению, как несложно стать чище душой, вложить часть своей души в общее светлое будущее – и своё собственное, и всей России, чтобы все мы стали по-настоящему счастливы. Эта книга не может не тронуть сердца тех читателей, которые переживают за происходящее в стране и искренне, как и Евгений Бузни, пытаются изменить мир к лучшему.
«Шпицбергенский дневник» относится к жанру романа, хотя в нем совершенно отсутствует какая-либо любовная коллизия, без которой многие читатели не представляют себе роман. Это не научный труд, но писательские размышления, его исследования человеческих взаимоотношений, приобретающих особое значение на заполярном архипелаге, где русские и норвежцы, находясь за тысячи километров от родных мест, вынуждены жить вместе, сотрудничать, дружить, спорить, любить. Это рассказы очевидца и участника многих описываемых событий, часто трагедийных, интригующих, облеченные в художественную форму.
В романе описываются события нашего времени, главным героем которого является молодой учёный Науков. Роман не является научной фантастикой в прямом смысле, хотя открытия, сделанного учёным, на самом деле не было. Действия в романе разворачиваются так, как если бы это открытие имело место в реальной жизни. Суть его заключалась в том, что придуманное учёным вещество оказало воздействие на миллионы женщин и мужчин, заставившее их первомайской ночью полюбить друг друга и предаться любви, в результате которой все женщины, попавшие под влияние этой любви, независимо от возраста и способности к деторождению, забеременели и должны были родить мальчиков-близнецов. Неоднозначное отношение общества к возможности неожиданного демографического взрыва вызвало и разные диаметрально противоположные действия в отношении учёного.
Некоторые события романа имели место в действительности, тем не менее, отдельные персонажи являются вымышленными. Совпадение фамилий с реальными людьми может быть случайным, а изложенные факты не всегда в точности соответствуют происходившим в жизни эпизодам. Автор просит прощения, если упомянутое будет замечено читателями.
Последние годы жизни державы СССР. Страна накануне коллапса, о приближении которого знают пока лишь единицы. На героиню романа наваливаются новые несчастья. Настенька клянётся себе принимать удары судьбы без слёз и стойко выдерживает судебный процесс по обвинению её в убийстве. С помощью друзей она побеждает, но это был не последний удар. Девушка обретает счастье в семейной жизни тогда, когда митинговые страсти и избирательные кампании делят общество на враждующие стороны.