Зивелеос - [40]
Компания была могущественной, со своими службами безопасности, контролями и разведками, спецохраной и спецпрослушиванием, спецпитанием и спецслужащими. Соперничать с этой компанией в стране могли немногие. Разве что те, кто имел дело со сбытом украденного у государства золота, как настоящего, так и чёрного или белого, а так же бриллиантов, ну и не такой уж мелочи, как газ, лес и прочие богатства, на излишках которого в стране можно было составлять частные капиталы. В сравнении со всеми другими мелкими государственными предприятиями компания «Лестница» несомненно выглядела монстром, а Утинский её главным монстрёнком с несколькими пастями на одной на удивление всем маленькой головке. На самом деле рот у него был один, но он столько заглатывал компаний и чужого добра, что казалось. Будто у него множество пастей.
У господина Утинского была всего одна слабость — он любил подарки.
В это злосчастное утро, когда, ничего ещё не зная о происшествиях прошедшей для него спокойно ночи, Утинский как обычно подкатил к подъезду многоэтажного стеклобетонного здания на своём Мерседесе, настроение преуспевающего бизнесмена было прекрасным. День ожидался быть напряжённым, но интересным.
В вестибюле ему не принято было ничего говорить кроме обычного идолопоклоннического приветствия, поэтому о новостях он узнал от своей секретарши при входе в кабинет, когда она подскочила к нему навстречу с газетой в руке:
— Абрам Леопольдович, вы слышали? Какой кошмар!
Утинский ласково шлёпнул секретаршу чуть ниже спины, так что распростёртая ладонь достала края совершенно короткой юбки, и, улыбаясь, пожурил свою помощницу:
— Здороваться надо сначала, Катюха.
— Ой, здравствуйте, Абрам Леопольдович! — и она привычно подставила щёку для поцелуя.
Утинский был невелик ростом, но велик положением, так что его не смущала разница в росте. Секретарша могла и нагнуться.
— Что ж тут за новость такая, что заставила тебя забыть о главном?
— Ой, Абрам Леопольдович, Зивелеос опять появился. Сегодня ночью напал на ваших ребят, а он их покалечил.
Утинский помрачнел при упоминании «ваших ребят» в сочетании с Зивелеосом. Он молча взял газету, прошёл в кабинет и начал читать.
В это время зазвонил телефон. Секретарша сообщила, что звонят из аэропорта, говорят пришёл какой-то груз из Америки с надписью «Лично Утинскому», с большим числом наклеек «Осторожно», «Стекло», «Не кантовать» и спрашивают доставлять ли сейчас или подождать, когда у него будет время.
Утинский планировал уехать через пол часа, но любопытство увидеть интересный подарок одержало верх.
— Пусть везут сейчас и поскорее, а то у меня дела. От кого груз?
— Фактура на английском языке, Фамилию отправителя не поняли, но говорят, что из Оклахомы. А как с пропуском на вахте?
— Я сейчас распоряжусь, чтоб пропустили.
Утинский вспомнил, что недавно был в этом штате, но не мог сразу сообразить, какой именно друг догадался вспомнить о нём и прислать подарок. Его заинтересовали снимки в газете «Московская невралька», которую дала секретарша. Фотографии поверженных юношей он узнал сразу. Они входили в число его личных телохранителей. Вчера он с ними расстался в десять часов вечера.
Что же они делали, что попались этому Зивелеосу?
В газете было написано довольно много на эту тему. Его люди описывались в самом плохом свете. Он вызвал секретаршу.
— Екатерина! — Так он обращался к секретарше, если был рассержен. — А что наших газет нет? Что ты мне подсунула?
— Абрам Леопольдович, миленький, — утешающим голосом заговорила секретарша, — я несу вам наши, но в них нет снимков Зивелеоса, и они как обычно пришли к месту позже, чем «невралька». — Она протянула шефу пачку свежих газет.
— Повыгоняю всех! — взорвался Утинский.
В это время в кабинет постучали и сквозь открывающуюся дверь послышалось:
— Заносить груз?
И, едва дождавшись согласного кивка Утинского, двое дюжих ребят в форме служащих каких-то авиалиний внесли длинную коробку, оклеенную различными иностранными этикетками.
— Ну, шеф, у вас и порядки. — Недовольным тоном пожаловался один из носильщиков. — Мало того, что мы сами доставили груз, так ещё нас с ним обследовали приборами, как на таможне. Груз ведь проходил через аппараты.
— А вы не переживайте, — ответил Утинский, сдерживая раздражение, возникшее от чтения газеты и доставая из кармана пачку долларов. — Вот вам по пятьдесят и спасибо. Можете идти.
— Это другое дело, — обрадовались грузчики. — За это благодарны вам премного. До свиданьица. Если ещё что придёт, доставим в лучшем виде.
Утинский на минуту забыл о газете.
— Катюха, позови кого-нибудь, чтоб открыли. Посмотрим, что прислали.
Секретарша вышла. Утинский направился к своему столу. За спиной раздался какой-то треск. Обернувшись, Утинский увидел отлетевшую в сторону крышку и поднимающегося из коробки Зивелеоса.
Поразил Утинского способ выхода из коробки. Зивелеос взлетел в горизонтальном положении спиной книзу, затем перевернулся в вертикальное положение, подлетел к столу и опустился на пол со словами:
— Снова мы встретились с вами, Абрам Леопольдович. Вы, мне кажется, первый, кто видит меня второй раз. Так что здравствуйте вам не говорю, так как здравия-то я вам не желаю по причине антинародной деятельности вашей, но доброе утро могу сказать, если оно вам покажется добрым после встречи со мной.
«На свете миллионы рассказов. Но рассказ рассказу рознь. Один – полная выдумка, когда читатель сразу говорит «Ну, это всё сказки», другой является исключительным отражением действительности, в которую нельзя не поверить. Всякий рассказ хорош, когда всему сказанному веришь…».
«Пацаны и пацанки» – сборник рассказов, в которых автору удаётся не только затронуть вопросы культуры, а, скорее, бескультурья, безнравственности в нашей стране, но и показать молодым людям, подрастающему поколению, как несложно стать чище душой, вложить часть своей души в общее светлое будущее – и своё собственное, и всей России, чтобы все мы стали по-настоящему счастливы. Эта книга не может не тронуть сердца тех читателей, которые переживают за происходящее в стране и искренне, как и Евгений Бузни, пытаются изменить мир к лучшему.
«Шпицбергенский дневник» относится к жанру романа, хотя в нем совершенно отсутствует какая-либо любовная коллизия, без которой многие читатели не представляют себе роман. Это не научный труд, но писательские размышления, его исследования человеческих взаимоотношений, приобретающих особое значение на заполярном архипелаге, где русские и норвежцы, находясь за тысячи километров от родных мест, вынуждены жить вместе, сотрудничать, дружить, спорить, любить. Это рассказы очевидца и участника многих описываемых событий, часто трагедийных, интригующих, облеченные в художественную форму.
В романе описываются события нашего времени, главным героем которого является молодой учёный Науков. Роман не является научной фантастикой в прямом смысле, хотя открытия, сделанного учёным, на самом деле не было. Действия в романе разворачиваются так, как если бы это открытие имело место в реальной жизни. Суть его заключалась в том, что придуманное учёным вещество оказало воздействие на миллионы женщин и мужчин, заставившее их первомайской ночью полюбить друг друга и предаться любви, в результате которой все женщины, попавшие под влияние этой любви, независимо от возраста и способности к деторождению, забеременели и должны были родить мальчиков-близнецов. Неоднозначное отношение общества к возможности неожиданного демографического взрыва вызвало и разные диаметрально противоположные действия в отношении учёного.
Некоторые события романа имели место в действительности, тем не менее, отдельные персонажи являются вымышленными. Совпадение фамилий с реальными людьми может быть случайным, а изложенные факты не всегда в точности соответствуют происходившим в жизни эпизодам. Автор просит прощения, если упомянутое будет замечено читателями.
Последние годы жизни державы СССР. Страна накануне коллапса, о приближении которого знают пока лишь единицы. На героиню романа наваливаются новые несчастья. Настенька клянётся себе принимать удары судьбы без слёз и стойко выдерживает судебный процесс по обвинению её в убийстве. С помощью друзей она побеждает, но это был не последний удар. Девушка обретает счастье в семейной жизни тогда, когда митинговые страсти и избирательные кампании делят общество на враждующие стороны.